Против шерсти - [58]

– А я тебя. Потому что ты ужасно странный.

– Не страннее тебя! Знаешь, благодаря Кошкам я понял одну вещь: можно быть тем, кем ты хочешь. У нас есть право быть теми, кем мы хотим быть.

Я поцеловала Тома в шею.

– Это был бы хороший рекламный слоган, да?

– Да. Если бы нам было что продавать.

– Но у нас ничего нет.

Я протянула руки к огню.

– У нас есть только любовь. А продавать нам нечего.

* * *

Я прожила в охотничьем домике две недели. Просыпалась рано утром. На улице было свежо, озеро поблескивало.

Я вычистила весь домик. Плакаты с голыми женщинами сожгла в печке. Теперь на стенах висели только оленьи рога. Я нарвала свежего папоротника и устроила себе кровать, а Том помог мне собрать небольшую библиотеку. Я целыми днями читала и гуляла по тропинкам вокруг домика.

Меня опьяняли лесные ароматы. Я никогда не была близка к природе. Мы с родителями пару раз гуляли в лесу по осени – и все. Мне больше нравились оживленное движение на главной улице, неоновые вывески магазинов, ухоженные деревья в парке. Еще два года назад я бы пришла в ужас от одной только мысли, что мне придется провести ночь в этом уединенном домике. Но теперь я чувствовала себя прекрасно. На своем месте. Меня восхищало буквально все вокруг: запах мелкой поросли, шуршание листьев, бледный свет луны холодными ночами, солнечные блики на поверхности озера, длинные черные рыбы, скользившие между светом и тенью. По утрам я поджидала лисиц, у которых была нора неподалеку. Иногда они подходили к домику, словно хотели проверить, не ушла ли незнакомка из их туалета. Я, наверное, казалась им очень странной. Как-то вечером я увидела большого оленя, который пришел к озеру попить. Он меня, конечно, тоже почуял, но не воспринял как опасность. Он спокойно стоял на берегу озера, а я любовалась им.

Теперь, когда я ощущала все по-настоящему, мне казалось, что лес и в самом деле живой и что я часть этого мира. Вопреки всему, что говорили Савини и его приспешники, Мутация не проклятие и не болезнь, даже наоборот. И это не способ взять реванш, как думала Фатия. Быть может, хромосома Т была признаком эволюции. Единственной возможностью выйти за рамки. Человек всегда стремился к тому, чтобы контролировать природу, контролировать все, что происходит с телом. Мутация же помогала нам по-другому взглянуть на наши тела, внешность, на наши отношения с окружающими и со всем миром.

Том приносил мне еду и свежие городские новости. Кошки сидели взаперти на бумажной фабрике, за ними следили вооруженные охранники. Том как-то раз приходил к воротам завода. Девушки исхудали, у них был изможденный вид; они были одеты только в белые туники, на которых были написаны номера. Том принес им немного шоколада и пару одеял, но охранники его выгнали. Им было запрещено принимать пожертвования. Все это походило скорее на концентрационный лагерь, чем на карантинную зону. В течение нескольких дней к воротам фабрики то и дело подъезжали грузовики. Ревер и Лемуан контролировали все происходящее. Охранники разгружали машины. Том понятия не имел, что привозили в грузовиках, но было очевидно, что за стенами завода ведутся какие-то приготовления.

По всей стране происходило примерно то же самое: в заброшенных промзонах организовали лагеря для Кошек. Правительство настаивало, что это «карантинные лагеря», предназначенные для девушек, ожидающих лечения. Эти люди, как всегда, очень умело обращались со словами. Я прекрасно знала, что Мутация не болезнь и что никакого препарата против нее не существует.

С тех пор как в стране ввели чрезвычайное положение, в тюрьме оказалось множество Би и тех, кто сочувствовал Кошкам, а сами девушки все чаще становились жертвами агрессии. Некоторых из них прилюдно побрили. Несколько Кошек убили. Полиция смотрела на эти преступления сквозь пальцы. Когда Савини назначили министром внутренних дел, правительство приняло целый ряд законов. Продолжалось обсуждение закона, согласно которому Кошек должны были лишить человеческого статуса. Это был последний бастион, сдерживающий варваров. Если этот закон примут, нас приравняют к животным.

Том заезжал к папе: он купил мне мобильник. Это был единственный способ связи, потому что полиция непрерывно наблюдала за нашим домом.

Я звонила папе каждый вечер. Сати всякий раз спрашивал, когда я вернусь.

Папа был в отчаянии от всего происходящего. Я как могла пыталась его приободрить. Я рассказывала ему о красоте леса, о лисицах, об олене, об озере. Я сказала ему, что помню наши прогулки в лесу. Что это приятные воспоминания. И по папиному молчанию я поняла, что он расплылся в задумчивой улыбке.

В течение этих двух недель мы с Томом много разговаривали. С тех пор как началась Мутация, мы постоянно вращались в водовороте событий, и нам никак не удавалось обсудить будущее. Наше будущее.

Мы мечтали о том, что будет дальше. О том, что мы сделаем, и о том, чего делать не станем. О том, как мы будем жить по-нашему. Оставаясь такими же странными.

Когда мы с Томом лежали у озера, я начала составлять список:

– Отправимся в путешествие.

– В Нью-Йорк, как в «Ловце на хлебном поле».