Против энтропии - [51]

"Не знаю, посещали ли Вы могилу Китса после того, как на стене рядом с надгробием повесили мраморную мемориальную доску. На ней выбито несколько вполне приемлемых стихотворных строк, зато решительное возражение вызывает барельефное изображение головы Китса — точнее, его портрет в профиль в медальоне <...> Как я хотел бы, чтобы его сняли, а на его место поставили окрашенный бюст Китса, похожий на красивый цветной бюст раджи Кулапура во Флоренции. Ведь тонкие черты лица Китса и богатство его красок, по-моему, невозможно воспроизвести в обычном белом мраморе".

Даже самые крайние прерафаэлиты, к которым литературно Уайльд безусловно примыкал и живопись которых боготворил, подобного бреда, кажется, не сочиняли. Если бы не собственные стихи Уайльда о Китсе — впору бы заподозрить автора этого письма в издевательстве. Но нет, все в нем было гармонично, сонеты и виланеллы, любовь к Флоренс Болкомб и к Бози, штаны до колен и эстетский подсолнух в руке, греческие классики в оригинале и аляповатый "бюст раджи" на флорентийском кладбище. И даже то, что после выхода из тюрьмы, кроме поэмы, он уже ничего не написал — и едва ли всерьез собирался писать, все это — части единого и совершенного целого, -выстроившейся линии жизни и творчества Оскара Уайльда, такой, какой она видится нам сквозь сумрак столетия.

В парижском отеле в тысяча девятисотом году умирал не дух Уайльда: дух умер на три года раньше тела. В наступающем веке могла жить легенда об Уайльде, но не он сам, даже не его произведения — их придется заново читать в будущем, ибо одетый в комментарии художественный текст Уайльда, чуть ли не любой — говорит читателю совсем не то, что видится в нем на первый взгляд.

Уайльд не только плохо разбирался в живописи (в поэме "Сад Эроса" приписал Д.Г.Россетти две картины Берн-Джонса — даже к друзьям и кумирам не был он внимателен), — музыка его тоже мало интересовала, гениальный Палестрина появляется в его поэме "Мотив Итиса" скорее как литературный образ, да и то не сам Палестрина, а папа Марцелл, понтифик, отравленный на третьей неделе понтификата, заупокойную мессу по которому как раз и написал Палестрина. Стремление расположить стихи и поэмы в сборнике 1881 года в согласии с некими музыкальными принципами демонстрирует минимально образованному читателю как раз полную неинформированность Уайльда о таковых принципах. Словом, попытки описать Уайльда как личность ренессансную и всесторонне одаренную разваливаются с первого же захода. Уайльд любил жизнь и литературу, и иные виды искусства явно были для него маргинальны, даже в Равенне он умудрился, судя по одноименной поэме, просмотреть мавзолей Галлы Плацидии и почти все основные памятники искусства; впрочем, поэма Уайльда самоценна и бессмертна сама по себе, это не просто штудия на заданную тему, это создание незаурядного таланта, чьи интересы определенно ограничены сферой собственно литературы.

Делать грубые ошибки в музыке и в изобразительном искусстве Уайльд мог без зазрения совести, но и только: он явно много читал, и отнюдь не только ради сдачи экзаменов по древнегреческой литературе. Притом образованный именно по-университетски, Уайльд мог позволить себе вольность в обращении с античной мифологией, вводя в обиход сразу несколько вариантов мифа о Елене Троянской или об Эндимионе. Прерафаэлитская лилия в руке (это ее заменил поздней более экстравагантный подсолнух) отнюдь не застила для Уайльда сокровищ мировой культуры. Очевидная безвкусица в рассуждении о портрете Китса никак не сопрягалась в его творчестве с мыслями о самом Китсе и поэзии Китса, которую он прямо продолжал и едва ли не реформировал. Для потомков не так уж важно, что "Новая Елена" была негласно посвящена явно не перворазрядной актрисе Лили Лэнгтри, увлечение которой пережил Уайльд (и, по утверждению Элмана, тогдашний Принц Уэльский тоже). Важно для потомков то, что поэма написана в продолжение и в антитезу шести бессмертным одам Китса, и без них пониманию не поддается.

Главное творение Уайльда на ниве собственно поэзии — помимо "Баллады Редингской тюрьмы", которую, кажется, уже нет нужды анализировать -поэтический сборник 1881 года, к моменту издания которого половина вошедших в него стихотворений была так или иначе распечатана по периодике, впрочем, малозаметной и часто не-столичной, дублинской. Успех книги, изданной в Англии и США общим тиражом в 1500 экземпляров, был весьма умеренным — куда там, скажем, до Надсона в России. Однако для скандала ее хватило: одновременно с появлением книги состоялась премьера комической оперы отнюдь не бездарного поэта-кабаретиста Уильяма Швенка Гилберта и совсем уж интересного композитора Артура Салливана — "Терпение", где Уайльд был выведен на сцену в совершенно пародийном виде под именем Банторна, причем пародировалась даже любовь Уайльда... к Китсу. Газетная критика немедленно перепутала сцену и поэзию, оперетту и жизнь, и отзывы современников на "Стихотворения" трудно читать, не краснея. Как некогда после первой книги Китса издатели потеряли к нему интерес, ибо книга не продавалась, так теперь и Уайльду приписали вторичность (причем по отношению к мало повлиявшему на него Суинберну). Про обвинения в аморальности нечего и говорить: они-то -если судить мерками викторианского общества — определенно имели под собой основания и, видимо, хватило одного "Хармида" для безобразной истории с Оксфордским дискуссионным обществом.