Протестантам о православии - [20]

Так что надо осторожнее относиться к протестантскому лозунгу «Только по Писанию» — Solo Scriptura[55]. Не все то, о чем не сказано прямо в Писании, Писанием осуждено. Хоть и не сказано в Библии «Летайте самолетами Аэрофлота», мы все же имеем право это делать. Ничего не сказано в Библии о России, но мы имеем право жить и проповедовать в ней.

Иногда же Библия очевидно недостаточна. Например: могу ли я считать достаточным для наших дней критерий различения религиозной лжи от евангельской истины, предложенный апостолом Иоанном: «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога»? Секта Аум Синрике, например, признавала (в отличие от тех древних еретиков–докетов, с которыми полемизировал ап. Иоанн), что у Христа была человеческая плоть, что Он не просто казался человеком, но и действительно был им. Достаточно ли этого, чтобы признать Аум Синрике истинно христианским движением?

Писание само предупреждает о своей собственной недостаточности: «никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою» (2 Петр. 1,20). Если бы Писание было понятно само — Павлу не пришлось бы его весьма изощренно толковать. Без его помощи — понятно ли было бы, что значит история с двумя женами Авраама (Гал. 4, 21–31)? Буквы мало — нужен Дух.

Для протестантов «Писание — это документ, образующий основу, составляющий сокровенную жизнь церкви» (Карл Барт)[56]. В православном опыте «сокровенную жизнь церкви» составляет не то Слово, которое воплотилось в слова Писания, но то Слово, что стало плотью — и продолжает пребывать во плоти евхаристии[57]. Христос Писания и Литургии, конечно, един. Но чень важно помнить, что все же не только посредством книг Спаситель пожелал входжитьв жизнь людей. Слова Христа «Я с вами во все дни» можно ли понимать столь узко, чтобы видеть в них обещание типа «книги обо Мне будут с вами во все дни и они будут напоминать вам обо Мне»? По слову ап. Павла, «Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор. 3,11). Основание Церкви и христианской жизни — Христос, а не Библия. Но в баптистском учебнике догматики: «Священное Писание достаточно для полноты духовной жизни человека»[58]. Мне всегда казалось, что для полноты духовной жизни нужен сам Бог, а не слово о Нем. Или, например, говорит адвентистская книжка: «Служение учения церкви не имеет права основываться ни на чем ином, кроме как на Библии»[59]. Но разве не мёртво слово, которое зиждется не на живом сердечном опыте, а на цитатах?

Писание — лишь одно из тех наследий, что переданы нам Христом. Библия — это правило, канон богомыслия. Правила нельзя нарушать. Но нельзя всю жизнь посвятить лишь повторению правил. Не было бы Бунина и Есенина, если бы они всю жизнь только повторяли орфографическое правило: «жи» и «ши» пиши через «и». Любой специалист знает набор аксиом (канонов) в своей области. Но он именно работает с этими аксиомами, применяет их, добывает с их помощью новое знание или творит с их помощью новый опыт — а не просто с монотонностью компьютера повторяет одну и ту же пропись.

Библии нельзя противоречить. Но при этом можно противоречить отдельным ее стихам. Библия есть целостность. В своей целокупной Богодухновенности она несет нам весть о Боге, о человеке, о нашем призвании и спасении. Но очень легко выдрать из нее один стих и, оторвавши его от евангельского духа, сделать его знаменем борьбы с «неверными». Можно легко заставить отдельный стих согласиться со мной. Несравненно труднее понудить к согласию с моими своевольными желаниями всю Библию.

И при этом согласие с Писанием никак не означает обреченность верующего на молчание. Да, человек должен молчать, чтобы расслышать Слово Божие. Но затем это Слово надо применить к своей жизни, к тем жизненным ситуациям, которые бывают непохожи на древнепалестинские. Случаи, когда евангельский смысл и дух помогли человеку верно приложить евангельские заповеди к современной ему жизненной ситуации, хранятся в памяти церковных преданий. Ведь христианами были не только апостолы. Христиане встречались и в других странах и в других столетиях. Их свидетельства не могут ничего добавить к тому, что что апостолы («самовидцы») сказали о Христе. Но они могут многое сказать о себе самих — о том, что происходит в глубине человеческой души, ищущей, теряющей и вновь находящей Спасителя.

И, значит, мир богословия не исчерпывается изучением Слова Божия. Важнейшим средством защиты Писания от моей предвзятой субъективности является обращение к опыту других людей. Те грани Слова Божия, которые были закрыты для меня, были пережиты другими людьми, людьми иной и более высокой жизни. «Ум хорошо, а два лучше». Не замеченное одним, может быть опознано другими.

Но эти голоса, поправляющие меня, можно и нужно искать не только в современности. И важнее, и познавательнее, и интереснее прислушаться к голосам прежних эпох. На каждом из нас навешены очки той культуры и того времени, в котором мы живем. Снять их себя я не могу. Но я могу, во–первых, заметить, что эти очки на моем носу есть. Во–вторых, я могу попробовать посмотреть на мир мимо них. Для этого я должен изучить — как же именно смотрели на мир и на Библию те люди, которые тоже не было свободны от очков, но это были другие очки, не мои. Они жили в другую эпоху, в другой культуре, их интеллектуальные и даже бытовые условия жизни были разительно не похожи на мои. Что ж — тем интереснее то, что эти, столь отличные от меня люди, вычитали в той Книге, что сейчас лежит и передо мной. Поэтому изучение Библии не может не вобрать в себя в качестве своей необходимой составной части изучение истории Церкви. Ибо история Церкви есть история слышания Библии. Как люди слушали Слово, что они в нем слышали, и как они на него отозвались. Это и есть история Церкви.