Просветленные не ходят на работу - [11]
Я словно лишился веса, парил в пустоте, и образы из прошлого наплывали один за другим, ошеломляюще ясные, четкие, детальные воспоминания о таких моментах, которые я напрочь забыл.
Запах весны, сырой земли, когда мы без спроса уходили на берег только что вскрывшейся речки и возвращались грязные, мокрые и счастливые, получать неизбежную родительскую взбучку…
Кудрявая Маша, с которой мы едва не поженились, два года прожили вместе…
Безобразная пьянка с «партнерами по бизнесу» в девяносто третьем, когда в моду входили красные пиджаки, а сами «партнеры» даже и не думали избавляться от бандитских привычек.
Ресторан «Золотое кольцо» мы тогда чуть не сожгли.
Голоса монахов упали до шепота, потом они одновременно вскрикнули, и этот резкий звук вернул меня к реальности. Я обнаружил, что дрожу, как в лихорадке, а пот буквально капает с бровей, щекочущие струйки текут по спине и бокам.
– Открой глаза, – сказал брат Пон, взяв меня за плечо.
От этого прикосновения я чуть не вскрикнул, настолько горячей мне показалась его ладонь. Затем я осторожно поднял веки и застыл как громом пораженный, пытаясь осознать, что именно вижу.
Прямо напротив меня, рядом с ямой от выкорчеванного дерева, сидел один из молодых монахов. За его спиной клубилось нечто черное, бесформенное, угрожающее – облако тьмы, внутри которого укрывается чудовище, или нет, скорее даже сам монстр, умеющий менять облик!
Я почти увидел острые когти, усеянную бородавками морду, слюнявую пасть…
Страх ударил, точно холодная вода из брандспойта, я сделал движение вскочить, но брат Пон навалился на меня, не давая этого сделать. Переведя взгляд, я обнаружил, что за спиной второго монаха маячит точно такая же штуковина.
– Смерть приходит в этот мир вместе с нами, – проговорил брат Пон нараспев. – Стоит у изголовья колыбели и в ногах кровати старика, рядом с мужчиной и с женщиной. Никто не знает, когда она нанесет удар, но рука с кинжалом занесена и может упасть в любой момент.
– И за-за мн-ной? – от ужаса я едва мог говорить, язык заплетался, губы не слушались.
– Поворачивай голову медленно и осторожно, – не удовлетворившись словами, брат Пон взял меня за макушку и придержал, не давая мне сделать излишне резкое движение. – Только не обделайся…
Черное облако волновалось в каких-то сантиметрах от моих лопаток, от него веяло холодом. Не знаю, каким образом, но я ощущал, что внутри ничего нет, но что пустота, спрятанная за клубящимся пологом, может выпить всю мою жизнь за считанные мгновения.
Неужели так выглядит смерть? Не может быть… это бред…
Нет, я не обделался, но зубы мои застучали друг о друга, как настоящие кастаньеты. Жесткая конвульсия пробежала от копчика до макушки, и голова закружилась с чудовищной силой.
В следующий миг я обнаружил, что лежу мордой в землю и что мне на голову льют воду.
– Что… – сказал я, пытаясь опереться на дрожащие руки, чтобы подняться, – это… было?
– Ты видел смерть, – сказал брат Пон, опуская ведро. – Сейчас ты ее не видишь. Только это не значит, что она ушла. Она всегда рядом, наблюдает и ждет. А ну оглянись!
Новый приступ паники заставил меня рухнуть наземь и прикрыть затылок руками, будто ладони могли защитить меня от безжалостного выпада той клубящейся тьмы, присутствие которой я так остро теперь ощущал.
– Оглянись, не бойся, – повторил брат Пон.
Я осторожно повернул голову, скосил глаза и понял, что не вижу ничего особенного. Судя по положению солнца, давно перевалило за полдень, двое молодых монахов исчезли неизвестно куда.
– Это была галлюцинация, – сказал я. – Вы загипнотизировали меня… или нет… Подмешали какую-то дрянь в рис… или дали чего-то понюхать…
Брат Пон молчал и улыбался, и я заткнулся, осознав, что несу ерунду.
Но признать, что я не метафорически, а на самом деле столкнулся лицом к лицу со смертью, я не мог: в том мире, в котором я прожил почти четыре десятилетия, не было места таким событиям.
Голова трещала, руки подергивались, и страх все так же крепко держал меня в леденящих объятиях.
– Вы со всеми так поступаете? – спросил я с упреком. – С каждым послушником?
– Нет, не так, – отозвался брат Пон. – Кому-то это не нужно, кому-то повредит. Общих правил и принципов не существует, ведь учение – это всегда конкретное послание конкретному человеку, и всякий раз выбираются особые средства, чтобы доставить его по назначению. Ну что, ты пойдешь сам или мне придется тебя нести? Такую-то тушу, ха-ха.
Шутка меня не развеселила, я даже не улыбнулся.
Кое-как сумел подняться, и мы зашагали в сторону вата.
Но при каждом шорохе в зарослях я вздрагивал, пугливо съеживался и втягивал голову в плечи. Смерть была рядом, неумолимая и безжалостная, готовая нанести удар, – это я ощущал всеми печенками.
Даже следующим утром я окончательно не пришел в себя.
Шарахался от каждой тени, ловил себя на постоянном желании оглянуться, посмотреть, что там за моей спиной, а воспоминания об увиденном вчера заставляли меня обливаться холодным потом.
Да, если это чудо, то лучше жить без чудес.
После того как я закончил с утренними делами, брат Пон позвал меня к себе.
– Садись, – велел он. – И смотри. Сейчас поймешь, к чему это все было.
