Просветление и другие заблуждения - [2]

Хотя Карл Ренц ничего не делает, что-то происхо­дит в его присутствии. Поэтому его приглашают в та­кое количество стран. И поэтому люди набиваются битком, когда в начале января он приезжает в Тиру-ваннамалай, Мекку адвайты. Тогда туда стекаются американцы и израильтяне, австралийцы и англичане, немцы, само собой, а также пара индусов.

Карл особенно играет со словами и их самыми глубинными значениями. Он переворачивает их, расщепляет, играет и жонглирует ими, обнаруживает второй и третий смысл и таким образом, нередко к своему собственному удивлению, приходит к озарениям.

То, что в нем еще кроется Сократ, придает искусст­ву жонглера магическую подоплеку. Как и древнегре­ческий учитель, он приводит спрашивающих и усерд­но аргументирующих слушателей к апории. Это такое приветливое философское слово для обозначения без­выходности. В разговоре Сократ показывал любому, кто считал, что что-то знает, что поистине он не знает ничего. В случае Карла Ренца происходит то же самое. Каждый, кто приходит к нему на беседы, поначалу все еще думает, что знает что-то, по меньшей мере, наде­ется что-то понять и несколько продвинуться по пути просветления. От этого ничего не остается. О шутки и непреклонность разбивается всякое знание и веро­вания.

В конце задающие вопросы и остальная аудитория лишаются своих концепций, но при этом нет ни побе­дителя, ни побежденных Поскольку все есть Одно, они сдаются, ощущая невероятное облегчение. Оно заключается в дающем освобождение осознании, что это сам ум создает себе проблемы, а потом бьется над их разрешением, И что Истина, Сущность, Я каждого находится «прежде» ума. Поэтому ум может продол­жать бегать в беличьем колесе — Я остается незатро­нутым.

О том, что это Я не отделено, слушатель и учитель — одно в этом, Карл говорит при случае так: «Я говорю только сам с собой». По-английски он двусмысленно называет свои выступления «Self Talks» (Я говорит). Конечно, Я еще и слушает. Потому что все проводи­мые различия — продукт мысли.

В этом суть индийской философии адвайты («не­дуальный», «не-два»), с которой Карл Ренц ощущает связь: отделенность — всего лишь иллюзия, поддержи­ваемая умом. Как только мысли затихают, исчезает и отделенность вместе с желаниями и страхами. «Ад — это другие», сказал Жан Поль Сартр. Карл Ренц сказал иначе: «Пока ты веришь, что другие существуют, ты живешь в аду».

Возможно, «ад» — это преувеличение. «Стресс» бу­дет достаточно. Но если есть что-то, что уничтожает ад, кладет конец стрессу, то это подобные диалоги. По­добные разговоры с учителем, который знает, что ада нет, что нет отделенности. Конечно, живое присутст­вие такого учителя может оказать нам великую по­мощь. Но и присутствие в печатном виде имеет свои преимущества. Во-первых, оно не содержит «холостых ходов», которые случаются в любой беседе. Мы их убрали. Во-вторых, нет нужды испытывать диском­форт на жестких стульях или в неудобной позе на полу.В-третьих, можно в любой момент прервать речи это­го словоохотливого комедианта и снова вернуться к ним в более подходящее время.

И не нужно всякий раз платить за вход!

Дитмар Биттрих

Лето 2003 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Еще в детстве у меня были противоречивые пережива­ния. Я мог быть совершенно свободен и находиться в совершенной гармонии с миром в один момент, а в следующий — в глубокой депрессии, желая раство­риться и умереть, то на седьмом небе от счастья, то в смертной тоске.

Понятно, что мне хотелось пребывать только в приятных переживаниях. Так я и начал искать. Так что это было поиском не истины и не просветления, а без­граничного счастья, окончания страдания. Я пытался найти для этого действенное средство и подходящие инструменты. Сначала это был секс, из которого ста­ло ясно, что так называемая маленькая смерть (ор­газм) — всего лишь мимолетное переживание и зави­сит от партнера, а значит, ничего не решает.

Затем последовал опыт с наркотиками, дающими лишь на короткое время свободу от страдания. Но как только их действие ослабевает, страдание становится даже еще более интенсивным. Внимание или любовь друзей, семьи или партнеров также потеряла всякое значение с осознанием того, что мое состояние не имеет к ним никакого отношения и что все это не могло решить проблему.

Затем я стал читать эзотерические книги: всё про религии, шаманов, магию и т. д. Долгое время я был захвачен Кастанедой и Доном Хуаном и их идеей свободы.

Это продолжалось до конца 70-х годов, когда я во сне спонтанно осознал, что сплю. Я вспомнил о технике Дона Хуана, где нужно смотреть на свои руки. Так что я поднял руки и стал их рассматривать. Неожи­данно что-то, очевидно, спавшее во мне, пробудилось. В этом пробуждении сначала мои руки, а затем все мое тело начали растворяться. Я узнал смерть и в этом уз­навании внезапно возник страх. И я стал бороться за свою жизнь так, как еще никогда ни за что не боролся. Какая-то непостижимая сила пыталась стереть меня, при этом я воспринимал ее как бесконечное черное Ничто. И хотя я проснулся и лежал на своей кровати, борьба не прекратилась. И вдруг пришло приятие это­го растворения и темное Ничто превратилось в сия­ющий свет и я стал этим светом. Светом, сияющим в самом себе.