Простые вещи - [9]

Глава 3

— Потрясающая у Саньки интуиция! Только подумай, не было случая, чтобы он не приехал ко мне в самый нужный момент, — говорила мужу Ляля, сидя рядом с ним в машине и наслаждаясь уверенностью, с какой тот лавировал в уличном потоке.

У Миши по старой привычке завертелся было ехидный вопрос: «А ты? Ты тоже всегда приезжала к нему, когда нужно?» И Ляля со вздохом вынуждена была бы признать, что она подобным замечательным качеством не отличается, потом, почувствовав себя виноватой из-за того, что относится к Саньке хуже, чем тот заслуживает, и желая оправдаться, поставила бы Мише на вид много разного, чтобы не задавался и знал, что тоже не без греха. Ссора вспыхнула бы в один миг при Лялечкином-то темпераменте, и они приехали бы на конференцию надутые, не глядя друг на друга. Но Миша больше не рассевал плевелы, рождающие ссоры и взаимное недовольство. Он прикусил язычок и, ласково взглянув на жену, сказал совсем другое:

— Везучая ты у меня, Лялька! Ты лучше скажи, есть на свете человек, который тебя не любит? — спросил он.

— Можешь смеяться, — сказала Ляля, и глаза у нее засияли, — но в последнее время мне стало казаться, что я действительно везунчик.

После того как ее семейная жизнь с Мишей вновь наладилась, она испытывала удивительнейшее, ей неведомое чувство покоя и от души наслаждалась им.

До института, где проходила конференция, они доехали быстро. Миша провел Лялю в зал заседаний и показал место неподалеку от сцены прямо у прохода.

— Если что-то не понравится, свисти! А я в самых ответственных местах буду тебе подмигивать, иначе пропустишь мое главное открытие. Договорились? — спросил он и показал, как будет подмигивать.

Ляля улыбнулась, провела маленькими беленькими ручками по лацканам Мишиного пиджака, понимая, что муж волнуется, и сказала:

— Иди! Все будет прекрасно.

Он чмокнул ее в ухо и убежал с докладом под мышкой. Ему предстояло множество мелких формальностей: отметиться, что явился, проверить, на каком месте в списке, уточнить одно, подтвердить другое.

Ляля села и огляделась. Народу в зале было пока не так уж много, и она стала присматриваться к собравшимся, ей было интересно, кто же будет слушать Мишу. Научная аудитория была для нее внове, она привыкла к совсем другой среде — писателям, переводчикам. Дамы-писательницы одевались обычно броско, даже экзотически, привлекая, так сказать, внимание к своей творческой индивидуальности, или вовсе не одевались и являлись в самом что ни на есть затарапезе, чем тоже привлекали к себе внимание. В дамах-преподавательницах, которых Ляля видела вокруг себя, она оценила вкус и элегантность. Одна подле другой сидели строгие седовласые королевы и степенно беседовали между собой. Она посочувствовала Мише — выступать перед такой аудиторией непросто, наметанным преподавательским глазом отметят малейший промах. Так же спокойно и достойно вели себя мужчины. Иностранцы выделялись непривычной раскованностью в манерах и свободой в одежде. Народу становилось все больше. Появились дамы моложе, одетые небрежнее и ярче. Знакомые раскланивались, вступали в оживленную беседу. Было заметно, что видятся эти люди не часто и рады повидаться и расширить контакты. «Не только научные», — съехидничала про себя Ляля, заметив молодую женщину, которая упорно, не отставая ни на шаг, следовала за немолодым солидным мужчиной с бородкой; она всячески привлекала к себе его внимание, а он все находил себе других собеседников. Ляля принялась следить за любопытной парочкой и вдруг узнала в молодой женщине свою хорошую знакомую, они учились в одной группе на филфаке и были, можно считать, подругами. Теперь Ляля следила за Тамарой не только с любопытством, но и с сочувствием. Лялино сочувствие помогло: Тамара ухватила бородача за рукав, отвела в сторонку и стала показывать какие-то бумаги. Тот морщился, норовил отмахнуться и от бумаг, и от Тамары, но не преуспел. Тамара оттеснила его к подоконнику, зажала в угол и не выпустила до тех пор, пока тот ей что-то не подписал. «Аккуратная студентка сделалась нерадивой аспиранткой, но проявила отличные боевые качества и победила профессора», — рассмеялась про себя Ляля, пробираясь к Тамаре. Она тоже проявила достаточно смекалки и напористости и перехватила бывшую сокурсницу, когда та уже направлялась к двери.

— Тома!

— Ленка!

Подруги расцеловались. Потом внимательно оглядели друг друга.

— Слушай, а мы с тобой здорово похорошели, — с удовлетворением отметила Тамара.

Ляля с ней согласилась: они обе вошли в счастливую пору зрелости, когда женщины, избавившись от преувеличенной раскованности или, наоборот, скованности, что так характерны для застенчивой и неуверенной в себе юности, обретают счастливое владение собой и становятся особенно привлекательными. Подруга Тамара была хорошо одета, модно причесана, темные глаза ее смотрели с насмешливым прищуром, полные губы улыбались.

— Я видела, как ты доблестно справилась с бородатым ученым мужем, — сказала Ляля. — Надеюсь, он заслуживает того, чтобы быть побежденным?

— Еще как заслуживает! — кивнула снисходительно Тома. — А еще больше этого заслуживают наши гости. Бородатый муж — наш замдиректора и никак не раскошелится ни на автобус для экскурсии, ни на прощальный ужин. Но ты сама видела, все счета он мне подписал! Слушай, ты сидишь где-то или только пришла?