Пространство для человечества - [6]

Сейчас, говоря о своей беспристрастности, Крикунов лукавил, но сам верил каждому своему слову. Именно эта убежденность и позволяла ему писать о вещах, которые в приличном обществе неловко было упоминать — о тусовках гомосексуалистов у московских театров, об оргиях педофилов на петергофских дачах, о дележе чукотской шкуры столичными чиновниками, — словом, обо всем, что так интересно и притягательно российскому обывателю, который в глубине своей всегда несет два начала — мазохистское и садистское, позволяющее ему спокойно наслаждаться жизнью, которую не вынес бы ни один, азиат, а тем более — ни один европеец. Именно поэтому среднестатистического россиянина следует считать евроазиатом.[2]

— А здесь у нас учительская, — сказал воспитатель, открывая дверь. — Вы на урок пойдете или здесь будете с детьми разговаривать?

В каждом из взрослых живет тайная тоска по школе, когда перед тобой не вставали серьезные жизненные проблемы, а двойка в четверти казалась едва ли не самой ужасной трагедией твоей жизни.

Разумеется, Лев Крикунов отправился на урок.

Глава четвертая

Самый таинственный предмет, который преподается в нашей школе, это, конечно, история. Каждый год мы совершенно не представляем, какое у нас было прошлое. Мы уже столько раз перекраивали нашу историю, что наше прошлое — это фантастический роман, написанный летописцами и подправленный составителями учебников.

История считает, что первое столкновение русских и татар произошло на реке Калке. Так написано в учебниках. Правда, никто не может сказать, где находится река Калка и какого черта там делали татары. Одни специалисты считают половцев страшными врагами, другие видят в них кровных союзников. В отношении татаро-монгольского ига вообще ничего не понятно: мы триста лет страдали под этим игом, а теперь даже не можем сказать, сколько именно татар и сколько монголов на нас напали. Если почитать романы Яна, то вообще надо удивляться тому, что Русь после этой хищной саранчи на низкорослых гривастых и улыбчивых конях сумела возродиться. А знаменитый герой войны с поляками Иван Сусанин, главный персонаж оперы Глинки «Жизнь за царя»? Тут вообще начинаешь сходить с ума! Ну не было, не было поляков в Костромском уезде. Тогда спрашивается: кого наш Ваня завел в лес? То-то и оно! Или знаменитое секретное соглашение между Германией и СССР перед началом Второй мировой войны. Специалисты все архивы облазили, а подлинника документа так и не нашли. Есть какая-то подозрительная копия, которая взялась неизвестно откуда. Тем не менее современные историки кричат, что такое соглашение было, только его уничтожили после победоносной войны. Если опираться на слухи, а не на факты, у нас полстраны сидело в сталинских лагерях. Но статистики по этому вопросу никто не публикует. Почему? Выражу личное мнение, что опубликование такой статистики развеет еще один миф и запутает нашу историю еще больше. А так ведь очень славненько получается — начало войны мы проиграли потому, что в лагерях сидело полстраны и почти все военачальники. А выигрывать стали именно после того, как из заключенных сформировали штрафные батальоны, которыми и выиграли войну. А тут опять менять сложившуюся картину. Ну сколько раз историю переписывать? Переписали в начале девяностых, пусть такой и остается!

Чем больше Крикунов сидел на уроке, тем больше понимал, что русскую историю придется переписывать еще не раз и выглядеть она будет именно так, как захочется очередному победителю. У учителя был собственный взгляд на события девяносто первого года, и он очень расходился со взглядами, изложенными в учебниках, по которым учились дети. В учебнике говорилось о демократической революции, героями которой являлись демократы первого призыва. Учительница, упирая на тот факт, что большинство демократов первой войны стали либо нуворишами, либо сели в тюрьму, считала все случившееся государственным переворотом. Учительницу надо было понять, ей зарплату платили от случая к случаю, а это, несомненно, увлекало ее на левый политический фланг. У педагогов это не было редкостью, маленькая зарплата тому только способствовала. Но вместе с тем совершенно очевидно было, что эти два взгляда на наше прошлое невозможно совместить, а потому еще не единожды придется выбирать одну из точек зрения. Какая точка будет выбрана, зависело от случая — неизвестно, какую из сторон муза истории сделает в будущем победителем, диктующим условия побежденным.

Поэтому тема урока Крикунову быстро наскучила, и он принялся с любопытством разглядывать детей. Совершенно очевидно было, что демократические преобразования в обществе детского дома не коснулись. Учащиеся напоминали инкубаторских цыплят — все были одеты чистенько, но однообразно. Нет, как раз это и было понятно. Некогда детдомовскому начальству для каждого ребенка что-то индивидуальное приобретать. Деньги выделяются чохом, чохом они же и тратятся. Мальчишки были в аккуратных синих костюмчиках, девочки в синих же юбочках и белых блузках, явно пошитых в одной мастерской. Разными у них были лица. И это неудивительно, возьмите, к примеру, фотографию своей детсадовской группы и посмотрите на нее внимательно. Что-то общее у нас, несомненно, есть, и это нежный возраст. Но уже в нежном детсадовском возрасте мы начинаем различаться. У одного лицо и взгляд будущего бабника и разбивателя женских сердец, другой же своей сосредоточенностью и серьезной задумчивостью обещает в будущем стать инженером и семейным философом, у третьего на лице печать бесшабашности и циничного превосходства, можно даже не сомневаться, что будущее приведет его в тюрьму или в политику. С девочками сложнее — трудно угадать, кто именно из них окажется хранительницей семейного очага, верной супругой, изменяющей мужу не более двух раз в жизни (в первый раз из любопытства, а второй, чтобы окончательно убедиться в правильности своего выбора), но еще труднее сказать, кто из девочек вступит на пагубный путь стрекозы или мотылька. Правда, если фотография очень качественная, можно разглядеть огонь порочного любопытства, уже горящий в детских глазенках. Мы разные, и это немаловажное обстоятельство делает мир неожиданным и разнообразным, не сводя его к нескольким вариантам бытия.