Пространство для человечества - [11]

К чёрту! В конце концов, он никому ничего не должен. И зарабатывает он в самый раз, чтобы оплатить эту поездку из собственного кармана. У каждого случаются творческие неудачи. Вот как раз такая неудача у Крикунова и случилась. А от неудач, как известно, никто в жизни не застрахован. Надо было только прикинуть, что он будет говорить редактору, когда вернется с пустыми руками, но времени для обдумывания у него было предостаточно.

— Гулять, Коля, так гулять, — сказал журналист, наполняя рюмки в очередной раз. — На Руси все определяет питие, как говорится, тот не знает правды жизни, кто ни разу не был пьян.

И они выпили еще, а потом еще, а под горячее у них вообще задушевный разговор начался, когда каждый собеседника великолепно понимает, но спроси наутро, о чем, собственно, разговор шел, никогда не вспомнит.

А когда они в двенадцатом часу вернулись в номер и включили свет, вещи их были беспорядочно разбросаны по комнате.

— Ё… — пробормотал Буряков и, встав на четвереньки, сунулся в полупустую сумку. — Ну, суки, ну, суки…

Он выпрямился, держа в руках полиэтиленовый пакет с деньгами, отрезвевшее лицо его излучало полное удовлетворение.

— Цело все, — сказал предприниматель. — Не нашли, что ли? Они у меня под вторым дном лежали.

Но Крикунов уже смутно подозревал, что лезли не за деньгами, хотя никаких иных ценностей в номере, пожалуй, не было. Сев на кровати, он неторопливо принялся собирать вещи в сумку. Все оказалось на месте, и, только закончив, Лев понял, что пропал блокнот, в котором он накануне в детском доме делал записи. Насколько он. помнил, никаких особенных секретов в этих записях не было. Ну данные педагогов и воспитателей, короткие заметочки на память — словом, ничего такого, из-за чего следовало ночью, рискуя свободой, забираться в номер и воровать блокнот.

И тут его охватила пьяная злость. Захотелось вдруг доказать неизвестным противникам, что они ничего не выиграли, украв блокнот, и не запугали его через приблатненного мужичка в сквере. Плевать он на них хотел! Завтра обязательно вновь появится в интернате. Нет, лезть он никуда не будет, а вот независимость свою этим идиотам обязательно продемонстрирует.

Случившееся вновь выбило его из установившегося было душевного равновесия. Саратовский предприниматель уже давно спал, слабо похрапывая и постанывая во сне, а Лев все еще лежал, глядя, как по потолку бродят тени от фар проезжающих мимо гостиницы машин. Нет, память у него была хорошая, он быстро вспомнил все записи, которые сделал в детдоме, но ни одна не стоила того, чтобы лезть за блокнотом в номер гостиницы. Не прикоснулся журналист Бойцов даже косвенно к возможным детдомовским секретам.

С какой стороны ни посмотреть, ситуация выглядела на редкость идиотской.

Глава седьмая

Утром, когда журналист проснулся, соседа по номеру уже не было. И сумка его исчезла. Тут уж понимать все надо было как хочешь. То ли предприниматель сделал все свои дела и теперь катил по просторам родины на «КамАЗе», груженном товарами народного потребления, то ли гостиница, где ворье запросто лазит по номерам, ему пришлась не но душе и он решил поискать местечко поспокойнее. А может, задание свое выполнил, журналиста еще раз попугал. Лев и такую возможность не упускал, все ведь могло случиться. Правда, из ресторана сосед по номеру не отлучался и сам, похоже, нешуточно испугался, увидев погром в номере, полез сразу бабки свои проверять, но ведь каких артистов только не бывает! Верить никому было нельзя. Крикунов и не верил.

Ночная решимость не отступиться от намеченного плана бесследно испарилась вместе с выпитой накануне водкой. Все это настроения прибавить никак не могло. Чем больше Лев размышлял над происходящим, тем нелепее казалось ему произошедшее с ним накануне. Словно кто-то играл с ним в детскую игру со страшной тайной, которую положено было соблюдать всеми силами, если потребуется — с угрозами и даже некоторым насилием. Он не сомневался, что, будь это все всерьез, с ним бы уже поговорили, ему бы доходчиво объяснили, что и почем, может быть, как это обычно бывает, пряником поманили, прежде чем лупить по хребту кнутом.

Поэтому в детдом он все-таки пошел. Боялся, конечно, в глубине души, покажите мне такого, кто после всего случившегося хладнокровен и спокоен был бы, как змея, что на солнышке греется. Но все было на редкость обыденно, никто на него грузовиком наехать не пытался, преподаватели и воспитатели были ровны в обращении и приветливы, сколько Крикунов ни приглядывался, ничего наигранного Лев в их поведении не заметил.

— Как спалось? — поинтересовался Геннадий Андреевич. Крикунову показалось, что он едва заметно улыбается. И это неожиданно разозлило журналиста.

— Плохо, Геннадий Андреевич, — сказал он. — Плохо. Вчера пошли с соседом поужинать, так кто-то в наш номер забрался. Странный, однако, вор — денег не тронул, а блокнот с моими записями упер. Там ведь ничего важного не было, так, каракули одни. Но ведь дверь открыл, хотя ключ мы не сдавали. Какой уж тут сон.

Геннадий Андреевич слегка нахмурился.

— Глупости, — проворчал он. — У нас тут тайн нет, да и в ваших записях, я полагаю, ничего секретного не было, верно?