Простой план - [41]

— Может быть, — наконец произнесла она еле слышно. — Пожалуй, да.

Я не поверил своим ушам, мой мозг отказывался воспринимать услышанное, и все же в глубине души я чувствовал, что такое возможно. Она могла бы убить — так же, как это сделал я. В конце концов, мне никогда даже в голову не приходило, что Джекоб способен сбить Педерсона с ног, потом ударить его ногой в грудь и по голове. Более того, разве мог я когда-нибудь представить себя в роли душителя? Нет, конечно же, нет.

Я содрогнулся при мысли о том, что не только не в состоянии предугадать, как поведут себя в той или иной ситуации близкие мне люди, но даже сам действую спонтанно и подчас неосознанно. Это не предвещало ничего хорошего; все говорило за то, что мы оказались в непривычной для нас ситуации и словно бродим по незнакомой местности без карты. Похоже, мы были обречены.

— Джекоб не знает? — спросила Сара.

Я покачал головой.

— Я сказал ему.

Сара поморщилась.

— Зачем ты это сделал?

— Он был совершенно невменяем. Плакал. Я подумал, что, возможно, ему станет легче, если он узнает, что мы виноваты оба.

— Он же использует это против тебя!

— Использует против меня? И каким же образом? Если что и случится, так только с нами обоими.

— Особенно если ты станешь угрожать ему. Он ведь пойдет к Лу, и они выстроят на этом заговор против нас.

— Это уже паранойя, Сара. Все это плод твоих фантазий.

— У нас ведь есть секреты от Джекоба, не так ли?

Я кивнул.

— А у вас с Джекобом есть секреты от Лу?

Я опять кивнул.

— Так почему же ты не можешь поверить в то, что и у Джекоба с Лу тоже есть секреты от нас?

Я не знал, что ей ответить.

Поздно вечером, около одиннадцати, из далекого Майами позвонила Милли, мачеха Сары. Родители Сары, так же как и мои, оба умерли. Мать — когда Сара была еще очень юной, а отец — вскоре после нашей свадьбы.

Милли вошла в их семью, когда Сара была еще подростком, но они так никогда и не стали близки. В последний раз они виделись на похоронах моего тестя. Раз в месяц они беседовали по телефону: впрочем, эти разговоры были, скорее, ритуалом, данью семейной традиции, а вовсе не вызваны желанием услышать друг друга.

Сара выросла в южном Огайо, на самой границе со штатом Кентукки. Милли работала сиделкой в больнице, где медленно умирала от лейкемии мать Сары. Там-то она и познакомилась с ее отцом, своим будущим мужем. Милли была родом из Западной Вирджинии и, даже прожив целых десять лет в Майами, не избавилась от легкого южного акцента, который Сара тут же подхватывала от нее, стоило им пуститься в разговор.

Их беседы по телефону были, по сути, длинными монологами: Милли с манерной медлительностью рассказывала светские новости, плакалась по поводу того, что ветшает Майами вообще и ее жилой комплекс в частности, а заканчивала свое повествование неизменной парой анекдотов из жизни отца Сары. Сара же говорила о своей беременности, обо мне и холодной погоде, что стоит в наших краях, пересказывала то, что прочитала недавно в газетах или видела по телевизору. Они никогда не задавали друг другу вопросов, поскольку ответы их не интересовали. Монолог каждой длился минут двадцать, потом, словно у них был заранее согласован лимит времени, женщины прощались и вешали трубки.

В тот вечер Милли позвонила, когда мы уже ложились спать. Догадавшись, кто звонит, я шепнул Саре, что спущусь вниз перекусить. Я не любил находиться в комнате, когда она говорила по телефону: у меня появлялось неприятное ощущение, что я подслушиваю.

На кухне я налил себе молока и сделал сандвич с сыром. Ел я стоя, в темноте. Из бокового окна хорошо просматривался соседский дом, что находился ярдах в десяти от нашего и был точной его копией. В спальне хозяина работал телевизор, в стекле отражались его голубоватые блики.

Я еще какое-то время постоял в темноте, дожевывая сандвич и прокручивая в памяти недавний разговор с Сарой. Что и говорить, ее спокойная реакция на мое признание принесла мне невероятное облегчение. Я боялся, что мой поступок испугает ее и она сочтет меня за психопата, но ничего подобного не произошло. Теперь я окончательно убедился в том, что этого и не должно было произойти и я по-прежнему остаюсь добропорядочным гражданином, несмотря на совершенное преступление. И, что особенно важно, так же считала и Сара. В нашей совместной жизни было слишком много хорошего, и это перевешивало любые аномалии. Разумеется, первоначальной реакцией Сары был шок — я это видел; в ее лице промелькнули страх и отвращение, но в считанные секунды она совладала с эмоциями, прагматизм взял в ней верх, примирив с неизбежностью случившегося. «Что сделано — то сделано», — единственное, что она сказала и тут же, будто забыв о происшедшем как о малозначимом событии, мысленно устремилась в будущее. Теперь ее волновала практическая сторона дела: знает ли Джекоб об убийстве и как это может повлиять на наши отношения с ним и Лу. Она была хладнокровна и непоколебима. Скала. Я вдруг понял: если что и случится, именно Сара подскажет нам выход.

В окне напротив выключили телевизор, и дом погрузился в темноту. Я поставил пустой стакан в раковину.