Простор - [30]

— Слышишь, друг мой верный?.. Она сказала: сердцу не прикажешь. Она верно сказала! Как я могу приказать своему сердцу, чтобы оно не любило?.. Мне теперь не надо бы ехать в совхоз. Опять будем вместе, опять сердце будет кровью обливаться!.. Только нельзя мне не ехать. Я позвал за собой друзей-комсомольцев, стыдно отступать! Позор бесчестья — горше мук любви… Слышишь, верный мой товарищ!..

6

В совхозе с нетерпением ждали приезда молодых жане-турмысцев. Особенно тепло вспоминали об Алимджане.

— Мы его на трактор посадим, — заявил Саша. — Сделаем из него классного тракториста!

Ашраф все эти дни был сам не свой. Он всё пытался понять, что значили слова Тогжан: «Я скоро сама к вам приеду». Наведается ли она в совхоз, как гостья?.. Или будет здесь работать? Вот было бы славно, если бы она приехала насовсем! Да разве отпустят её из МТС? Там трактористы нужны не меньше, чем в совхозе. Может быть, ему самому перейти в МТС? Нет, нельзя. Не за тем он приехал.

Мысли его путались, работа валилась из рук, порой ему начинало чудиться, что по мастерской мимо него лёгкими, неслышными шагами проходит Тогжан, и он явственно слышал её голос, тихий, как дуновение ветра: «Готов мой портрет, художник?» «Что за чертовщина! — негодующе думал Ашраф. — Горячка у меня, что ли? — И спрашивал себя с изумлением и страхом: — Неужели так бывает: увидишь девушку, и уж дороже её нет никого на свече? Любовь с первого взгляда! В книгах-то и читал об этом… Да не верил. И правильно делал, что не верил! Чепуха всё это. Просто блажь на меня нашла». Ом начинал ещё яростней взмахивать молотом, так что от раскалённого металла ярким фейерверком летели быстрые искры, а сам украдкой поглядывал на окно: не прибыла ли машина с жане-турмысцами?..

Соловьёв поручил уста Мейраму, Саше и Имангулову как следует подготовиться к приезду колхозной молодёжи, устроить достойную встречу, с музыкой, плакатами, праздничным угощением. Однако жане-турмысцы сорвали этот пышный план: они нагрянули в совхоз не через неделю, как обещали, а па два дня раньше. Слух об их неожиданном появлении быстро разнёсся по всему совхозу, и вскоре приехавшие оказались в плотном кольце новосёлов, прибежавших из мастерской, гаража, со строительных площадок. Многие из жане-турмысцев и новосёлов были уже знакомы, приехавшие смешались с встречавшими, отовсюду слышались шутки, радостные возгласы.

Вместе с молодёжью приехал Жаныбалов. Уста Мейрам справился у него о здоровье Масагпая и с огорчением произнёс:

— Я думал, он тоже к нам пожалует.

— Не такие его годы, аксакал, чтобы трястись на машине.

— Ага, председатель! — уста Мейрам уже решил, что поймал Жаныбалова на слове. — Всё-таки одолевают его годы? А хвастался, что моложе меня!

— Нет. Он на машинах не любит ездить. Сказал, как-нибудь приедет, только не на машине, а на коне! — засмеялся Жаныбалов.

Ашраф поздоровался с Алимджаном и тут же отошёл. Ища кого-то глазами, он переходил от одной группы к другой. И вдруг увидел Тогжан. Она стояла рядом с Геярчин; они о чём-то оживлённо разговаривали. Ашраф нерешительно приблизился к ним и хотел было подать руку Тогжан, но рука сделалась вдруг тяжёлой, словно молот. Он не в силах был её поднять, не в силах был выдавить из себя ни слова и так, молча, забыв обо всём на свете, смотрел на девушку, которая казалась ему такой красивой, что трудно было дышать. Тогжан взглянула на Ашрафа, и оживление на её лице сменилось смущением и досадой. «Как он глядит на меня… при всех!.. Не стыдно ему!» Она подчёркнуто резко отвернулась от Ашрафа и, взяв под руку Геярчин, спросила:

— А где Тося?

— Она на стройке. Хотела тоже прийти, да бригадир не отпустил: у них срочная работа. Пойдём к ней. Вот она обрадуется!..

Когда они ушли, Ашраф в сердцах ткнул себя кулаком в бок: «Камень тебе на голову, агдашец!.. Всё испортил, осёл. Чему тебя учили? Скромность украшает человека. А ты? Уставился на неё, Как баран на новые ворота. Идиот!»

Самокритические размышления Ашрафа прервал Саша. Он оглядел его с насмешливым недоумением и тоном приказа проговорил:

— Тебе поручение. Мы с Ильхамом, пройдём по палаткам и вагончикам, посмотрим, кого, куда можно поселить. А ты покажи Алимджану мастерскую. Выполнять!..

Ашраф разыскал в толпе Алимджана. Тот кинулся ему навстречу:

— Пойдём, курдас![4]

В голосе его слышалось жадное нетерпение, и это пришлось по душе Ашрафу: он считал себя «рабочей косточкой», и в других он ценил любовь к цехам, станкам и машинам. К тому же знал, что молодой казах приходится родственником Тогжан, и решил быть с ним по-дружески внимательным. Они бродили по мастерской; в дымном, тусклом воздухе, как звёзды, вспыхивали и гасли голубые искры. Алимджан восхищённо цокал языком:

— Япрай, япрай!..[5] Хорошая мастерская! Хорошо здесь работать.

Ребята приветливо оборачивались к гостю.

— Это Алимджан, — коротко объяснял Ашраф.

Об Алимджане все уже были наслышаны, ребята охотно вступали с ним в разговор.

— Хочешь работать в мастерской? Выучим тебя на слесаря.

— Алимджан, иди в трактористы. Степь — самый просторный цех!

— Ты, говорят, мировой охотник? Возьмёшь нас на охоту?