Просто скажи люблю - [15]

— Поцелуя, обещанного тобой в начале пари.

— Но пари так и не закончилось. Или ты считаешь, что получил от меня ответ на свой последний вопрос? — Несколько мгновений она молчала, не спуская с него глаз. Потом напомнила ему: — На твой третий и последний вопрос я ответила, что «ты наверняка привык спать голым». Согласившись с моим ответом, ты тут же, обращаясь ко мне, спросил: «А ты?» То есть, насколько я поняла, тебе хотелось узнать, как привыкла спать я. Ведь так? — Она в упор уставилась на него.

— Так. — Он посмотрел на нее в ожидании. — Ты поняла меня правильно.

— Но в «Чезаре» я ничего тебе не ответила.

— Можешь ответить в моем непотопляемом сухопутном крейсере. Ответить здесь и сейчас.

Она молчала.

— Марджи, ты не из тех людей, которые в серьезной ситуации лгут или предпочитают отмалчиваться. — Он удобно оперся на руль и стал ждать. — Говори же. Прошу тебя.

Но вместо ответа Ник опять услышал от нее вопрос, причем такой, какого вовсе не ожидал:

— А что ты скажешь о собаке, которую держит Джин? И о куске пиццы, который ты везешь для этой собаки? Но самое главное: подошел ли Джин лифчик, купленный в моих «Кружевах»?

— С уверенностью могу ответить только на один из этих многочисленных вопросов. Не сомневаюсь, что собаке очень понравится пицца. Но не уверен, что она может иметь какое-то мнение о лифчике.

— А какое мнение у тебя?

— Ты имеешь в виду мое мнение о лифчиках? — На миг он уставился на нее, как полоумный, затем со всего маху шлепнул себя по лбу и громко расхохотался. — Все ясно. С тобой все ясно… Послушай, уверяю тебя: мы с Джин просто друзья. Если бы наши отношения стали выходить за эти рамки, это очень плохо отразилось бы на моем здоровье. Поверь мне. — Он торжественно поднял правую руку и сказал: — Клянусь честью скаута.

Марджи посмотрела в боковое окошко задрипанного «крейсера» и подумала: куда же меня занесла сегодня моя непредсказуемая судьба?

Куда занесет завтра? Через год? Она снова перевела взгляд на капитана «непотопляемого» корабля, мысленно коснулась темно-рыжей пряди, свисавшей над его левой бровью, и опустила ладони на широкие, сильные плечи, до предела натянувшие рубашку. Ее губы стали влажными: она медленно провела по ним кончиком языка и произнесла:

— Хорошо. Будем считать, что ты выиграл пари, если ты отгадаешь, в чем сплю я.

— Не сомневаюсь, что ты спишь в футболке, которая едва прикрывает… Ну… то самое место, которое должны прикрывать, но не прикрывают алые кружевные трусики из пресловутого комплекта.

Марджи вытаращила свои шоколадные глаза.

— Ну и ну! Да ты прямо ясновидящий! В общем, ты выиграл. Но помни: не распускай руки.

— Уговор дороже денег. — Он задумчиво кивнул и добавил: — Но если ты во мне не уверена, можешь прямо сейчас достать вон из той коробки наручники и обезопасить себя.

— Надеюсь, это не понадобится. — Ее голос чуточку дрогнул.

— Что ж, если ты так считаешь…

Он подался вперед. Она слегка откинулась назад. Голова ее чуточку закружилась, и в ней мелькнуло: правильно ли она ведет себя?

— Никаких рук, — нетерпеливо повторил свое обещание Ник.

Марджи неловко придвинулась к нему, и он прикоснулся губами к ее губам… Это был не просто поцелуй. Если бы ее глаза не оставались открытыми, она готова была бы поклясться, что ее губ коснулось настоящее пламя, а не его жаркое дыхание. После такого поцелуя она впервые до мозга костей осознала, всем нутром постигла то неизъяснимое блаженство, которое испытывают иные люди, когда босыми проходят по тлеющим углям. Это было состояние, недоступное для обычного смертного…

Ник оторвался от ее губ и чуть-чуть отвел назад голову; взгляд Марджи был прикован к его рту. Она часто дышала и ощущала, как их дыхания сливаются, словно два чистых воздушных потока над тропическим океаном. Два жарких и влажных потока. Два прерывистых потока…

— Может быть, попробовать еще раз?

Кто прошептал эти слова? Неужели она? Да, она. Но ведь это был просто риторический вопрос, не более…

Он обрушился всем ртом на ее рот, и их языки, вероломно раздвигая губы, жадно встретились и тоже слились, как их обжигающие тропические дыхания, переплелись, как их мысли и чувства.

Ник Райлэнд не просто целовал Марджи. Он целовал ее неутолимо, жадно, с неуправляемой страстью…

Только тогда, когда они наконец устали, едва не задохнувшись, забыв дышать, и отпрянули друг от друга, Марджи поняла, что ее веки уже давно отяжелели и закрылись сами собой. Но закрылись не от сонливости, и не от какого-нибудь беспрецедентного снегопада в Сибири или песчаной бури в Сахаре, а от невообразимой страсти, которую пробудил в ней этот мужчина своим невообразимым поцелуем. Она осторожно разъединила пальцами слипшиеся веки, тряхнула головой и воскликнула:

— Ну и ну!..

— Ты права: ну и ну! — Ник тоже тряхнул головой, будто пытаясь остановить головокружение, и развил мысль: — Даже не могу представить себе, чем бы все это закончилось, если бы мы пустили в ход еще и руки. Впрочем, что я говорю? У меня сейчас такое ощущение, будто мои руки вообще потеряли всякие двигательные способности. — Он попытался размять пальцы, которые словно приклеились к рулю. — Нет, кажется, они все-таки не онемели полностью. Оживают. Медленно, но оживают.