Просто Кэрол - [12]

Но страх лишь делает меня еще более отчаянной и настоящей.

Я вдруг обратила внимание, что у меня серые, бледные, почти прозрачные глаза. Как слеза, говорит сестра. Нет, Нэнси, не слеза. Скорее уж нитроглицерин.

Я и та самая сплетница Кортни готовимся к совместному докладу по биологии. Не знаю, как меня угораздило попасть с ней в пару. И я снова в библиотеке — там, откуда история берет свое начало. Я еще вернусь сюда, и не раз, но сейчас мне хочется бежать. Что я и делаю — захлопнув толстый, переплетенный вручную фолиант. «Места обитания и повадки медведей». Как можно было написать такую жирную книгу на такую лаконичную тему?

Закрыв ее, я замерла в одной позе, прикусив губу и о чем-то глубоко задумавшись. Я не заметила, как ко мне смазливой тенью скользнул бесцветный тип, выползший из-за одного из стоящих вдоль стен и маразматически гудящих старых компов. Не помню, как его зовут, но знаю, что часто тут трется, и иногда буквально затылком чувствую на себе его заинтересованный взгляд. Сейчас он осмелился подойти ко мне впервые за несколько месяцев.

— Привет, — голос не то чтобы неприятный, но тон такой… побитого жизнью и молью мачо.

— Вечер добрый, — привычку к вежливости так просто не изживешь, хотя лицом я его и опустила весьма красноречиво ниже всякой ватерлинии.

Тип немного стушевался, но потом, видимо, вспомнил, что он неотразим, и воспрял духом.

— Слушай, ты… Э-э-э-э… Не хочешь пройтись и немного развлечься? А то сидишь тут вся такая… хе-хе…

На этом словарный запас бедняги кончился. Подождав немного с непроницаемым лицом, найдется ли парень, какая же я хе-хе тут все-таки сижу, и не дождавшись обещанного контекстом эпитета, я ответила, раздраженно передразнивая его мычащий тон:

— Нет, э-э-э-э-э, не хочу. Это окончательное «нет». Не отвалишь — подойду к библиотекарю и попрошу проверить, на каких сайтах ты тут шаришься.

Не ожидавший такого поворота событий неотразимый тип впал в состояние когнитивного диссонанса. Пока он соображал, что же такое оригинальное на мой отказ ответить, я впервые подняла глаза и внимательно, цепко его оглядела. Фигура неплохая, поза проштампованного и готового к употреблению альфа-самца, бегающие глаза, какая-то душная напряженность. Потрахаться и разбежаться, и даже если потрахаться как-то изощренно — все равно не то. Поэтому, видя, как он набирает в грудь воздуха, чтобы шокировать меня очередной гениальной фразой, я закончила разговор вкусно, цитируя Воннегута:

— Выражаясь пунктуально — прощайте.

Швырнув на стол книгу прямо перед оторопевшей одноклассницей со словами «ебать твоих медведей», я подхватила рюкзак, направилась к двери, но, внезапно передумав, открыла окно, влезла коленями на подоконник, не давая себе сомневаться и уже пьянея от холодного вечернего воздуха, выбралась на парапет. Весь читальный зал остался в ахуе, позади.

Я закрыла окно, заботясь о здоровье невольных свидетелей моего побега, и, пошатываясь, сделала несколько мелких шагов. Мне стало смешно. Ушла, блин, эффектно.

Зачем?

Я этого не знала. Я просто шла.

Ступать приходилось осторожно. Начали мерзнуть пальцы. Этаж четвертый. Позвоночник сломать можно вполне, но меня это почему-то не заботило. Я двигалась вперед, к углу, уже спокойно шагая и поражаясь собственной легкости и грации. Казалось, если оступлюсь, не упаду — взлечу.

Мне понравилось так рисковать, чтобы сразу всем и без раздумий. Это было просто. Меня ничто не заботило.

Я добралась до поворота и обнаружила, что библиотека почти упирается в девятиэтажку, точнее, одним корпусом она к ней прилеплена. Как-то раньше я этот факт упускала. В частности, потому, что редко смотрела по сторонам и потому, что стоянка так или иначе с другой стороны, и автобусная остановка тоже. Так что я прозрела.

Почти во всех окнах горел свет. Поедаемая любопытством, я подошла ближе, одно из окон заканчивалось где-то на уровне моих колен. Нагнувшись и присев на корточки, я заглянула внутрь.

Все было в светло-зеленых благородных тонах, комната была маленькая, квадратов восемь в длину, не больше. Работал телевизор, беззвучно сменяли одна другую бездарные и яркие до рези в глазах картинки рекламы. На деревянной кровати родом явно откуда-то из «Икеи» устроилась целая рать игрушек самого разного калибра и тематики. На полу среди обрывков бумаги и пластмассовых обломков сидел светловолосый разноцветно-чумазый мальчишка лет шести и сосредоточенно рисовал что-то гуашью. Убедившись, что взрослых в помещении нет, я постучала в стекло.

Обитатель комнаты поднял голову и, ничуть не удивившись, подошел. Взглянул на меня снизу вверх, для удобства опершись на подоконник локтями. Я смотрела на него своими нитроглицериновыми глазами и уже знала, что окно мне откроют. Так и случилось.

Распахнув его, ребенок впустил в маленькую и уютную, как и полагается детской, комнатку, порыв почти ночного ветра и меня.

— Ты инопланетянин? — серьезно спросил он, помогая мне забраться внутрь.

— Я Кэрол, — ответила я, осматриваясь и размышляя, что теперь делать и как отсюда выбираться.

Что-то старательно обдумав, малыш решительно протянул мне заляпанную оранжевой краской выше локтя руку.