Прости меня, твою убийцу - [6]

Внезапно она почувствовала, как слезы заструились по ее щекам. Совершенно неожиданно, непроизвольно. Такое с ней теперь случалось. Что поделать, если она нездорова? Да, это один из показателей ее болезни, затянувшегося невроза. Хорошо, что она еще осознает это. Вот когда перестанет осознавать, тогда все, кранты.

Еще сидя рядом с мужчиной, который откровенно рассказал ей, зачем навязывался со своим знакомством, она вдруг подумала, что эта встреча случилась совсем некстати. Как будто больному человеку дали выпить отравленный чай. Словно кто-то там, наверху, решил добить ее или (во что верилось с трудом) испытать на прочность.

Дом отдыха «Отрадное». Она все эти годы пыталась избавиться от тягостных воспоминаний, кошмарных снов, преследовавших ее после тех событий, свидетельницей которых она явилась. Целых десять лет любое однокоренное слово – «отрада», «отрадный», «безотрадный» – воспринималось ею, как болезненный укол в живую мякоть памяти. Перед глазами мгновенно возникала картинка – труп Наташи на снегу…

После ухода Горы она внимала разным блогерам – психологам и психотерапевтам и, наслушавшись до тошноты их советов по разным жизненным ситуациям, подчас действительно находила что-то полезное для себя. К примеру, после одного такого бесплатного сеанса популярной блогерши-психиатра она решила окончательно избавиться от воспоминаний, связанных с убийством Наташи и всем тем, что ей пришлось испытать и сделать. Взяла и разыскала официальный сайт дома отдыха «Отрада» и, заставив себя с помощью многочисленных снимков побродить по знакомым местам и все вспомнить, но уже с каким-то более здоровым, во всяком случае нейтральным, чувством, оставила там комментарий! Да, она так и написала, что там все классно, уютно, тепло и так далее. Она написала (по совету психиатра), что ей там было хорошо.

Но разве могла она предположить, что написанные ею фразы заинтересуют человека, который решил прикупить эти совдеповские мрачноватые корпуса? Хотя… Там же присутствовали и другие отзывы, кто-то был недоволен уровнем обслуживания, а кому-то, наоборот, нравилось оказаться в своем советском прошлом и поесть от души плюшек со сметаной… Почему он позвонил именно ей?

– Скажите, вы другим, ну, тем, кто писал отзывы, комментарии, тоже звонили? Посылали цветы?

– Нет, – удивился Николай.

– Вы, может, не поняли вопроса: почему вы позвонили именно мне?

– Да просто так. Взял и позвонил. Услышал молодой приятный женский голос и еще раз позвонил.

– Но как адрес мой узнали?

– Узнал. – Он повторил в точности тем же загадочным тоном, что и прежде, когда она задавала ему этот же вопрос. И, не давая ей возможности вставить слово, добавил: – Увидел вас, восхитился вами и подумал, что мне повезло.

– В каком смысле?

– Вы молодая, красивая и ужасно обаятельная.

– А цветы зачем прислали?

– Чтоб расположить вас к себе! – Он широко улыбнулся. И эта светлая, радостная улыбка заставила Веру немного расслабиться. Ну не может быть у упыря или мошенника такой улыбки. Упырь – она и сама не могла объяснить себе, откуда взялось это страшноватое слово. Но подсознание, вероятно, выдало его, чтобы подтвердилось, что мужчин она все-таки побаивалась и не доверяла им. И теперь неизвестно, когда она сможет воспринимать их иначе, как существ опасных и непредсказуемых, причем в самом плохом смысле этого слова.

Они приехали на набережную, где за каменным парапетом веранды летнего кафе переливалась слепящими бликами залитая светом вода, слева вдали в солнечной дымке тонул перекинутый на другую сторону Волги кружевной трехкилометровый мост. Легкий ветерок колыхал прозрачную занавеску веранды, крупные чайки кружили над водой, издавая громкие гортанные крики, похожие на человеческие стоны. Официантка принесла запотевшие ледяные бокалы с разноцветными коктейлями. Николай пристально и как-то даже ласково смотрел на Веру, словно собираясь с мыслями. Должно быть, он не знал, о чем с ней говорить, или просто не решался.

– Вы на самом деле поверили мне, что я собираюсь купить эту рухлядь? – неожиданно спросил он, и лицо его при этом стало каким-то другим, а взгляд тревожным.

– В смысле? – Эту фразу, как правило, произносят тогда, когда не могут воспринять услышанное и голова на какое-то время становится пустой и легкой. Что на этот раз он собирается ей сказать? Какое открытие произойдет сейчас? В животе у Веры стало тоже как-то легко и холодно. Нервный озноб сковал плечи. И вдруг острая как игла мысль заставила ее сердце вообще остановиться: а что, если он принес ей весточку от Горы? – Говорите! Чего вы так на меня смотрите? Ну?! Я готова!

За несколько минут она была уже близка к истерике, разве так можно? Надо немедленно взять себя в руки!

– Вот только не надо говорить мне, что он жив. Если бы это было так, он точно дал бы о себе знать. Я знаю его. Быть может, у нас в последнее время было не все так гладко, но он никогда не поступил бы со мной так, он мог кому-то показаться черствым и бессердечным, но был человеком душевным. Повторяю, он не смог бы заставить меня страдать. И не надо рассказывать мне сказки про то, что он потерял память и все такое. У него на спине, да будет вам известно, есть татуировка с номером телефона одного человека, и если бы Гора потерял память, то мне бы сообщили. Поэтому, прежде чем вы начнете говорить о нем, подумайте хорошенько, стоит ли это делать. Разве что речь пойдет о том, как он погиб, при каких обстоятельствах и где похоронен.