Прости грехи наши - [21]

— Да, святой отец, — ответил ризничий. — Там есть церковь. Мне даже показалось, что они довольно часто в нее ходят…

— Правда?

Затем Энно Ги попросил объяснить ему, где находится дом Гроспарми.

— Это недалеко отсюда, — сказал Премьерфе. — Дом из красного кирпича, через три улицы от моего дома, если повернуть налево. Вы легко его найдете.

Священник кивнул и отправился восвояси.

7

Ризничий был прав: Энно Ги очень быстро нашел маленький дом из темно-красного кирпича, словно втиснутый между двумя другими, более высокими, зданиями. Все эти строения стояли на краю обрыва.

Следы на снегу перед домом точильщика свидетельствовали о том, что уже многие люди навестили несчастную жертву одетого в черное убийцы.

Завидев молодого священника, прохожие на улицах разворачивались и шли вслед за ним, тихонько о чем-то переговариваясь. Энно Ги не обращал на них ни малейшего внимания. Он вошел в дом Гроспарми, даже не постучав.

Раненый лежал на кровати и стонал. Его правая нога ужасно распухла. Энно Ги накануне, спутав его с очередным грабителем, ударом своего посоха пилигрима сильно повредил ему ногу в районе колена, при этом, по-видимому, был задет один из нервов.

Ксабертен, старенький городской врачеватель, всю ночь ухаживал за точильщиком, применяя всяческие мази и снадобья. Но он так и не смог ни вылечить рану, ни хотя бы ослабить боль.

Осмотрев рану, Энно Ги вытащил из своей сумки листки ююбы, приготовил из них отвар, сорвал с ноги точильщика грязные повязки, намазал рану приготовленным снадобьем и прочел молитву, незнакомую для людей, собравшихся вокруг кровати. Хлопоты незнакомого окружающим священника увенчались тем, что рана начала затягиваться, а покрасневшая вокруг нее кожа — приобретать свой естественный цвет. Лекарство, приготовленное священником, подействовало поразительно быстро. Кое-кто из свидетелей этого чуда на всякий случай перекрестился, а некоторые из собравшихся в доме Гроспарми людей тут же вышли из помещения, чтобы рассказать о произошедшем чуде образовавшейся на улице толпе. Врач-самоучка закончил свое лечение тем, что снял с раны наложенную им повязку со снадобьем, чтобы дать поврежденному месту «подышать».

— Я всегда считал, что нужно дать возможность природе исправить то, что испортил человек, — сказал он. — Наше тело знает, как лечить себя, намного лучше, чем большинство ученых лекарей.

Смысл этого замечания не ускользнул от присутствующих: молодой священник говорил о природе и не говорил о Боге.

Искупив свою вину по отношению к Гроспарми, Энно Ги благословил точильщика и, оставив его отдыхать, направился к дому каноников, не обращая внимания на толпящихся людей и на реплики, которые они бросали ему вслед.

Проходя по улице мимо дома Премьерфе, священник увидел перед воротами высокую гнедую кобылу и прочную на вид повозку. Ризничий готовился к отъезду.

8

А тем временем в доме каноников викарий Шюке тоже готовился к отъезду. Он собирался взять с собой всех трех лошадей, которые имелись в конюшне епископата. К этому моменту Шюке уже сумел тихонько пробраться в епископский кабинет — комнату, запертую на ключ с самого начала зимы. Там он порыскал по старым ведомостям, прихватил кошелек с золотыми монетами себе на дорогу и разыскал архивы переписки епископа.

Шюке принял решение отвезти тело своего бывшего патрона в Париж по трем причинам. Во-первых, он опасался, что местные жители могут осквернить могилу епископа, если похоронить его здесь. Во-вторых, он совершенно не доверял церковным властям в городе Пасье, в ведении которых находилась епархия Драгуан. Неизменное равнодушие тамошних прелатов к проблемам епархии Драгуан и недоверие, которое испытывал к ним покойный Акен, послужили причиной того, что Шюке решил не обращаться к ним, а направиться прямиком в Париж. В-третьих, только в этом большом городе можно было хоть что-то узнать о жизни Акена до его приезда в Драгуан. За пятнадцать лет своей службы при епископе викарий мог припомнить лишь один случай, когда епископ получил личное по содержанию письмо. Это письмо пришло из Парижа, из резиденции архиепископа, и было подписано неким Альшером де Моза. Это была вся личная переписка епископа. Шюке не оставалось ничего, кроме как ухватиться за эту тоненькую ниточку и попытаться разузнать, откуда родом был его покойный патрон, чтобы похоронить его там должным образом.

К тому же Шюке всегда горел желанием хоть немного изменить свою скучнейшую жизнь… И вот теперь у него появился шанс. Как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.

Через час после того как Энно Ги вышел из дома точильщика Гроспарми, все было готово к отъезду и Шюке, и молодого кюре.

Монахи Мео и Абель запрягли большую крытую повозку, куда поставили временный гроб епископа и внутри которой мог укрыться от холода Шюке во время ночлега. Викарий брал с собой всех трех имеющихся в епископате лошадей: путь до Парижа был долгим и трудным.

Повозка Премьерфе и Энно Ги была попроще. В ней лежали тент, колышки и съестные припасы.

Стоял солнечный день. Молодой кюре провел последний час перед отъездом молясь в церкви.

Было решено, что повозка с гробом его преосвященства Акена покинет город после того, как уедет молодой священник, причем в противоположном направлении, чтобы не попадаться на глаза любопытным жителям города.