Прошлые жизни и ваше здоровье - [53]

Мы с Мэтью быстро нашли общий язык.

Едва я поздоровалась с ним, как он просиял и сказал:

— Я слышал вас по телевизору. Вы забавная. Маленькие дети часто говорят мне нечто подобное, особенно мои внуки, Вилли и Джеффи.

— Все эти истории про экстрасенсов-кексов-пенсов — чепуха на постном масле. Главное, что передачи веселые, да?

Поверьте, я не жалуюсь. Я не представляю себе жизнь без юмора; к тому же ничто не помогает расположить к себе детей больше, чем юмор. Мэтью — не исключение. Когда Грэйс предположила, что ее сын будет более контактен, если во время сеанса она останется с нами, Мэтью вежливо отклонил ее предложение:

— Не волнуйся, мама, мы сами.

Когда мы остались одни, я увидела, что Мэтью действительно очень тих, но при этом мил, умен и доброжелателен. Я вкратце рассказала мальчику о гипнозе, о том, что нам предстоит сделать, и объяснила, что хочу подружиться с ним, а для этого нужно, чтобы он рассказал о себе как можно больше. Точно так же как моя внучка Анжела, когда ей было четыре года, он не выговаривал букву «р». Он очень напомнил мне ее, когда ответил:

— Хо'ошо.

Как большинство детей — открытый, простодушный, бесстрашный, — Мэтью очень легко поддался гипнозу. Через несколько минут его дыхание стало глубоким и ровным, а сам он, видимо, чувствовал себя совершенно комфортно.

— Кем ты был раньше? — спросила я. Маленькие дети очень легко отвечают на этот вопрос, даже без гипноза, поскольку прошлые жизни для них — дело недавнее и гораздо более понятное, чем та жизнь, в которой они живут сейчас.

— Высокий мужчина с темными волосами, — ответил мальчик, — я делаю музыку.

— Какое прекрасное занятие. А как ты делаешь музыку, Мэтью?

— Передо мной сидит множество людей с трубами, барабанами и другими штуками, а я говорю им, когда играть, а когда останавливаться.

— Ты был дирижером?

— Да. Дирижером. Вот так, — и он начал размахивать руками в воздухе. Этот слепой от рождения четырехлетний мальчик точно знал, как движутся руки дирижера.

— Для того чтобы быть дирижером, нужно много знать о музыке, — заметила я.

— А я много и знаю. Я большой молодец, — заявил он с очаровательной детской прямотой. — Я умею придумывать, — и снова в точности, как моя Анжела, он сказал «п'идумывать», — музыку и играть ее на пианино. Я люблю музыку.

— А сейчас, когда ты стал мальчиком по имени Мэтью, ты любишь музыку?

— Думаю, люблю. Но я уже не могу играть.

— Я уверена, что можешь, — сказала я. — Ты просто забыл, как это делается, вот и все. Учитель поможет тебе вспомнить.

— Нет, я совсем не могу.

— Почему?

— Потому что я слепой, — в его голосе было столько печали, что у меня едва не разорвалось сердце.

— Кто сказал, будто ты не можешь играть музыку из-за того, что ты слеп, Мэтью?

— Мама. Она говорит, что я не могу делать многие вещи, которые умеют делать другие дети.

Я села рядом с мальчиком и обняла его. Он уткнулся е в грудь.

— Знаешь что?

— Что?

— Это неправда.

— Мама соврала?

— Нет, Мэтью, не соврала, она просто ошиблась. Время от времени, сами того не желая, мы, мамы, говорим неправду. Помню, я тоже как-то раз сказала неправду, когда была примерно в твоем возрасте. — Он хихикнул. — Вот что я тебе скажу: хочешь, я побеседую с твоей мамой?

— Может быть, ей от этого станет лучше, — сказал мальчик.

— Она больна?

— Она грустит. Мой папа тоже грустит. Все время.

— Почему?

— Из-за меня.

Да, мне определенно нужно было поговорить с его матерью. Я еще немного посидела в обнимку с Мэтью, гладя мальчика по волосам и рассказывая, что иногда наша душа помнит вещи, которые могут нам помочь, а иногда вещи, которые могут причинить нам боль, и отныне мальчик должен помнить только то, что может ему помочь, — вроде его любимой музыки. Бог заберет те вещи, что причиняют боль, окутает их светом своей любви, и они больше никогда не потревожат Мэтью.

Наконец я передала мальчика в заботливые руки своих сотрудников, — они буквально выстроились в очередь, чтобы познакомиться и пообщаться с ним, — а сама пригласила Грэйс поговорить наедине в моем кабинете. Я объяснила женщине, что Мэтью считает себя бесполезным маленьким мальчиком, для которого недоступно многое, что могут делать другие дети. К тому же он думает, что мама и папа все время грустят из-за него.

— Я бы тоже была тихой и унылой, если бы мне пришлось жить в таком мире, — заметила я.

Женщина расплакалась.

— Сильвия, мы обожаем сына. Мы бы не задумываясь отдали за него свои жизни.

— Я знаю.

— Признаю, что нам крайне тяжело — и в финансовом, и в эмоциональном отношении. Но, поверьте, по-другому нельзя. Как нам ни тяжело, мы без остатка посвятили себя его болезни.

Через это прошли сотни моих клиентов. Весьма коварная ловушка, и многие в нее попадают.

— Возможно, как раз в этом и состоит ваша проблема, — предположила я. — Возможно, вместо того, чтобы без остатка посвятить себя болезни, вам следовало бы посвятить себя своему талантливому, красивому и отзывчивому сыну. От этого вам всем стало бы легче. Не исключено, что вам даже было бы по-настоящему весело с ним. Я уверена, и Мэтью бы очень изменился, если бы вдруг оказался в обществе двух людей, которые искренне наслаждаются общением с ним.