Прошлые жизни детей. Как воспоминания о прошлых жизнях влияют на вашего ребенка - [96]

Томас Армстронг в своей книге «Лучащийся ребенок» цитирует психиатра Яна Эренвальда, изучавшего этот феномен: «ESP»[11] представляет собой естественную символическую связь между матерью и ребенком в первые годы жизни. Телепатия является примитивной, формой передачи мыслей ребенком, так как он еще не освоил речь ^{4}.

Если телепатическая связь реальна, то способность матери воспринять историю ребенка о прошлой жизни также может стимулировать процесс воспоминаний. Два случая вполне убедили меня в реальности этого феномена.

Илона, Анна и Сет

Как-то на празднике Четвертого Июля, когда мы все собрались в доме моей сестры Барбары, я познакомилась с Илоной – матерью троих детей. Мы с ней как раз доедали печеное мясо и обсуждали вопрос о том, стоит ли брать с собой детей смотреть фейерверк этим вечером. Естественно, разговор скоро зашел о том самом празднике Четвертого Июля и о воспоминаниях детей о прошлых жизнях. Илона была заворожена моим рассказом. Она всегда подозревала, что в прошлой жизни умерла в детстве в концлагере. Но все же она до конца не верила, что такое может быть, так как вера в реинкарнации не была частью ее религиозного воспитания. Однако ее ощущение жертвы концлагеря было так сильно, что снова пробудилось в ней в то время, как мы заканчивали есть арбуз. «Я не готова к этому», – сказала она и утерла рукой слезы.

Через неделю она со своим сыном, Сейдживом, ехала в машине, когда тот спонтанно вспомнил прошлую жизнь. Она была уверена в этом. (Полностью эта история будет изложена в следующей главе.) Она также была уверена в том, что наш разговор, состоявшийся на вечеринке в честь Четвертого Июля, подстегнул память ее сына. «Еще один случай телепатической связи между матерью и сыном», – подумала я.

Но на этом дело не закончилось. Несколько позже, в сентябре, я отослала Илоне в письме набросок ее истории в собственном пересказе, который я собиралась использовать в своей книге. Она как раз села, чтобы просмотреть его и внести исправления, когда ее подруга Анна позвонила в дверь.

«Что это такое?»– спросила Анна.

Илона показала ей мой черновик. Пробежав его глазами, Анна была в состоянии лишь заявить: «Это не может быть правдой. Тебе, должно быть, все это приснилось».

Илона объяснила, что уверена в подлинности воспоминаний Сейджива. Она тут же привела в пример Чейза с его страхами перед громкими звуками и то, как эти страхи исчезли после регрессии. Но все это не могло убедить Анну. Тогда Илона прибегла к последнему доводу: «Твой собственный сын, Сет, испытывает ужас перед раскрашенными лицами. В День Всех Святых с ним случилась настоящая истерика. Как ты объяснишь это?»

«Наверное, ему это передалось от меня», – ответила та, полностью отметая Илонино предложение.

Через два дня Анна позвонила Илоне. Она была испугана и растеряна. По телефону она рассказала, что приключилось с ее пятилетним Сетом.

«Мой муж, Сет и я ехали в машине, как вдруг, ни с того ни с сего, Сет спросил своего отца: „Папа, а твоя мама умерла?“

Муж ответил: „Конечно же, нет. Твоя бабушка жива. Ты сам должен знать об этом“.

Тогда Сет продолжал печально: „А вот моя мама умерла“. Мой муж, Бен, совершенно обалдев, выпалил: „Не говори чепухи. Твоя мама сидит рядом с тобой“.

Несмотря на гнев Бена, Сет не мог остановиться и продолжал: „Моя мама тяжело болела и умерла“.

Я спросила, как ее звали, и он произнес имя, которое звучало совсем как индейское. Затем он прибавил: „Она была очень старой, и я тоже старый. Перед смертью она просила найти одного человека, а я не мог его разыскать“. После этого он стал плакать почти беззвучно, как взрослый. Выразил жалость по поводу смерти матери и по поводу того, что не смог выполнить клятву, данную перед ее смертью».

Когда Анна закончила свой рассказ, Илона спросила ее: «А какую связь ты видишь между этим воспоминанием и боязнью раскрашенных лиц?»

Анна только смогла ответить одно: «Я испугана. Сейчас я смотрю на Сета иначе, чем раньше, и не знаю, что делать».

Через несколько дней Илона вновь позвонила мне и сказала: «Когда я говорила с Анной, та была растеряна и огорчена, так как заметила у своего сына те же признаки, которые я видела у своего. Она видела зрелое выражение лица у своего пятилетнего Сета, когда тот рассказывал о жизни индейцев. Я знаю, что она видела это, так как сказала мне. Это особое выражение лица, которое невозможно описать словами или представить себе, пока не увидишь его сама у своего собственного ребенка. Анна видела это выражение, и оно потрясло ее, так как полностью разрушило представление о том, что мы живем лишь раз. Она не хочет возвращаться к этой теме в надежде, что с Сетом такое больше не повторится».

Мы с Илоной сошлись на том, что Сет боится раскрашенных лиц, так как это напоминает ему об индейцах и о его неисполненной клятве. Казалось, это было вполне удовлетворительное объяснение.

Мы с Илоной снова вернулись к разговору о Сете через пару недель после Дня Всех Святых. Она сказала: «Я видела Сета в праздничный вечер. Он совсем не испугался ряженых и их раскрашенных лиц. Ему все это показалось очень смешным. В прошлый раз, до воспоминания, ему было страшно, но после того, как он вспомнил прошлую жизнь, этот страх прошел».