Прошлое с нами (Книга первая) - [26]

Комната, куда направлял меня командир батареи, находилась в подвальном помещении монастыря. Дверь одета раздвижной решеткой, явно предназначенной для окон. Пожилой техник-интендант — начальник секретной части штаба дивизиона — настороженно встретил незнакомого посетителя. Одел очки и долго вглядывался в гербовую печать на моем удостоверении.

— Из третьей батареи... лейтенанта Величко,— говорил он сам с собой,— знаю, он... хороший командир.

У меня время ограничено. Нельзя ли получить папку с инструкциями на случай войны? Сейчас же.

— Ваше удостоверение в порядке, но...— интендант глядел поверх очков,— предъявите выписку из приказа по дивизиону о назначении на должность старшего на батарее... Отметки нет... вот графа.

В общей части штаба я нашел писаря-сверхсрочника, тоже с зелеными петлицами интенданта. Выписка не была готова, и писарь последовал за мной через зарешеченную дверь.

— Товарищ техник-интендант, не сомневайтесь... В двенадцать часов начальник штаба несет приказ на подпись командиру дивизиона. К половине первого я закончу оформление. Товарищ лейтенант, вы можете передать мне удостоверение? — старший писарь быстро уладил дело.

Техник-интендант удалился за перегородку. Загремел ключ, и дверца сейфа протяжно скрипнула раз, другой. Техник-интендант протянул мне книгу регистрации.

— Удостоверение он унес, ну ничего... распишитесь, вот здесь... так... а заниматься за тем столом,— он указал в противоположный угол комнаты.— Вы знаете, что делать выписки, оставлять таковые, снимать копии с грифованных документов запрещается? — Пересчитав листы, он протянул мне папку.

Под самым потолком — узкое, как амбразура, зарешеченное окно, освещавшее узкую полосу у средней части стены. Техник-интендант предложил табуретку, с его разрешения я передвинул в освещенное место столик.

В папке, лежавшей передо мной, хранились инструкции для командира 3-й батареи на случай начала боевых действий. В правом верхнем углу — четко выведено тушью: «Совершенно секретно». Все листы пронумерованы и прошнурованы, узел опечатан большой сургучной печатью. Во внутреннем конверте опись документов.

В первом разделе инструкции излагались общеизвестные уставные требования, которые необходимо соблюдать в повседневной службе. Командир батареи обязан содержать личный состав, вооружение, средства тяги в состоянии готовности к немедленному применению. Все это я знал. Не было ничего нового и в рекомендациях по организации оповещения и связи в батарее, мерах маскировки.

Начальник артиллерии 15-го стрелкового корпуса полковник Стрелков — его подпись стояла на титульном листе инструкции — воспринимал все, что происходило на противоположном берегу Западного Буга, по ту сторону границы, с полным сознанием ответственности перед старшими начальниками и личным составом войск, которые предназначались для обороны приграничных рубежей. Сосредоточение немецких войск продолжалось — этот факт исключал двоякое толкование намерений нашего западного соседа. Активизировалась деятельность немецкой авиации. Самолеты-разведчики открыто производили разведку, удалялись от границы на расстояние до двадцати километров и более — на всю глубину тактического построения войск нашего первого эшелона.

У всякого, кто знакомился с обзорной частью инструкции, не оставалось сомнений: нападение неизбежно. Но следующий раздел, где излагались меры по пресечению агрессии, вызывал недоумение — никакой определенности. В каждом пункте недомолвки, одна фраза противоречила другой. Составители этого особо важного документа явно отходили от своих собственных выводов. Почему?

Для 92-го ОАД на первые часы войны предусматривалось три основных варианта действий:

— немецкие войска переходят в наступление на Владимир-Волынский. Уровские подразделения удерживают свои позиции. 92-му ОАД объявлена тревога. Батареи выведены в выжидательный район. Устанавливается связь с командиром дивизиона. Выжидательный район 3-й батареи — кладбище села Зимно.

— после прорыва тактической обороны немецкие войска начинают продвижение вглубь. Подразделения дивизиона разворачиваются немедленно в районе: артиллерийский парк — монастырь — на открытых позициях. На 3-ю батарею возлагалось прикрытие сектора: восточная окраина села Зимно — мост на р. Луга у водяной мельницы;

— монастырь Зимно атаковали диверсионные группы или подвижные силы противника, подошедшие с других направлений. Подразделения дивизиона занимают круговую оборону района: село Зимно — монастырь — водяная мельница — развилка дорог на южной окраине Владимира-Волынского. 3-я батарея действует по второму варианту.

Заключительная страница инструкции больше напоминала головоломку, нежели руководство к ведению войны. После занятия боевых порядков подразделениями предписывалось со всей решимостью отвечать противнику и в то же время соблюдать особую осторожность, огонь не открывать, ожидать указаний и т. д.

Ни командиры батарей, ни командир дивизиона не имели полномочий использовать огневую мощь своих подразделений в условиях обстановки, не терпящей отлагательства. Право на открытие огня сохранялось только за старшими начальниками. Когда? Каких инстанций? Будут ли они располагать сведениями о том, что происходит на поле боя?