Прошлое - [19]

Шрифт
Интервал

Быть может, пресловутым «поворотным моментом» было их временное расставание примерно через восемь лет совместной жизни — впрочем, ту размолвку никто не счел возможным воспринять как что-то серьезное; большинство друзей вообще отнеслось к ней как к спектаклю, неизвестно зачем разыгранному неразлучной парочкой. Расставание затянулось на восемь месяцев: по месяцу жизни врозь за каждый год, прожитый вместе, — даже в этом они были точны и изящны. София осталась в их уютной квартире; Римини, которому помог один из новых приятелей — из тех, кого течением жизни прибивает к берегам судьбы людей, расставшихся с любимыми, — перекочевал в мрачное помещение какой-то закрывшейся частной медицинской консультации неподалеку от факультета медицины — платить за жилье приходилось сущие гроши. Там он убивал время, отрывая от стен свисавшие лоскутьями старые обои, и пытался развеяться, прогуливаясь по окрестностям и созерцая выставленную в витринах специализированных магазинчиков ортопедическую обувь, протезы и зубоврачебные кресла. За время жизни врозь у них на двоих было два романа — вроде бы и ярких, но скоротечных и на поверку оказавшихся пустышками. Перезванивались они все это время ежедневно, обменивались по разным поводам всякими подарками. София написала Римини дюжину писем — восемь из них она отправила ему по почте, а оставшиеся четыре зачитала вслух уже после того, как они вновь оказались вместе. Раз-два в неделю они обязательно встречались, чаще всего у Софии. Эти свидания, отмеченные печатью какой-то извращенной аморальности — когда изменяешь любовнице с женой, с которой прожил много лет, — превращались либо в долгие взаимные исповеди (Римини под конец обычно начинал плакать), либо же в очередное извержение любовного влечения, в ходе которого каждый старался доказать, что не теряет времени даром, и усиленно радовал другого новыми штучками, которым успел научиться на стороне.

Никаких ссор и споров у них не было. Ничто не намекало на грядущие перемены. Да, бывало, что они подолгу не занимались любовью — но и тогда им и в голову не приходило подумать о том, что в их отношениях что-то не так: по правде говоря, секс никогда не был для них чем-то особенно важным. Как-то раз поздно вечером — они уже были в постели: София дремала, а Римини просматривал какую-то книгу, водя по строчкам лучиком маленького фонарика-ручки, который подарила ему София, — она вдруг приподнялась на локте и сонно посмотрела на него — так, как смотрят на какую-то очень красивую и в то же время совершенно бесполезную вещь. Римини хотел было попросить ее объясниться, для чего даже посветил фонариком ей в лицо, но София повернулась к нему спиной и уткнулась в подушку. Некоторое время она еще терлась щекой и подбородком о наволочку, словно какой-нибудь зверек, поудобнее устраивающийся в норке или гнездышке, а затем неожиданно, словно размышляя вслух, произнесла: «Мы с тобой — произведение искусства».

Дня через два или три они пошли в кино на «Рокко и его братья». Для них эта картина была предметом давнего и ожесточенного соперничества: сколько раз ты ее уже видел? Двенадцать? Семнадцать? За несколько секунд до сцены с Анни Жирардо и Делоном на крыше собора — той сцены, на которой Римини всегда начинал плакать как ребенок, — София, почти не глядя на него, поднесла ладонь к его затылку, и Римини почувствовал исходившее от ее руки тепло — так излечивают больных и немощных целители-экстрасенсы, которым даже не требуется прикасаться к пациенту, чтобы ему помочь. В тот вечер исцеление было заменено профилактикой: сцена закончилась, Анни Жирардо бросилась бежать по террасе, Делон помчался следом за ней, пальцы Софии дрожали в каком-то сантиметре от затылка Римини — и он, как и следовало ожидать, не заплакал. Не плакал он ни в тот раз, ни потом, когда вновь пересматривал этот фильм. С того дня «Рокко» был зачислен в проглоченное и переваренное. Их отношения достигли особой, редчайшей формы совершенства. Они жили словно внутри какого-то огромного стеклянного ящика наподобие тех, в которых биологи создают искусственные экосистемы и затем, вместе с праздными любопытствующими, с восхищением наблюдают за реалистичностью этой жизни, которая нуждается в поддержании определенной температуры, влажности и давления. Защитная мембрана полностью окутала Римини и Софию. Они дышали абсолютно свободно, вот только — внешний мир начинал постепенно затуманиваться, как будто стеклянные стены запотевали от их дыхания.

В их жизни уже было практически все. И это все они прошли вместе. Они лишили друг друга невинности, похитили один другого у родителей, жили и путешествовали вместе; вместе они прожили юность, молодость и даже успели сделать первый шаг к зрелости; вместе они стали родителями и вместе оплакали маленького покойника, которого им так и не довелось увидеть; вместе они встречали новых учителей, новых друзей, вместе осваивали новые языки, вместе учились работать, познавать удовольствия взрослой жизни, ездить в отпуск; вместе испытывали разочарования и неудачи, вместе приобретали новые привычки, дегустировали редкие блюда, переносили болезни, до того их организмам неизвестные, — в общем, перепробовали все аттракционы, которые может предложить молодой паре сочетание удивления и непостоянства, обычно называемое жизнью. От каждого события, практически от каждого дня их жизни в памяти обоих сохранился хотя бы один штрих, зацепившись за который оба могли вернуться в то или иное мгновение прошлого и пережить его заново. Для идеальной завершенности этой блестящей коллекции им не хватало одного — развода. Настроились они на это очередное совместное дело со свойственной им серьезностью и обстоятельностью — планировали его вместе, помогая друг другу советами и предлагая свои варианты решения. Эта работа — сродни труду художников или как минимум высокопрофессиональных ремесленников — заняла у них почти полтора месяца; никакая спешка и уж тем более никакие ссоры и разногласия не могли запятнать чистоту их расставания. Развод стал для них не противоположностью любви, а ее составной частью — ее границей и в то же время вершиной. Они поняли, что если смогут пройти это испытание с честью и достоинством, не осквернив связывавшее их столько лет чувство, то оно, быть может, даже не умрет, а продолжит жить в каком-то ином измерении — например, в том самом стеклянном аквариуме, где они некогда поселились.


Рекомендуем почитать
Дневник безумной мамаши

Дети не входят в планы энергичной нью-йоркской журналистки Эми Томас-Стюарт. Она всего второй год замужем, недавно потеряла работу, и квартира ее невелика. Но время уходит, и она решает: пора!


Моя жизнь по соседству

Семнадцатилетняя Саманта с детства живет по соседству с Гарреттами – шумной, дружной, многодетной семьей. Каждый день девушка тайно наблюдает за ними, сидя на крыше дома. Мама Саманты – сенатор, которая слишком увлечена работой и все свое время тратит на подготовку к выборам. Стараясь оградить Саманту от дурного влияния Гарреттов, она решительно запретила дочери общаться с этой семьей. Но в один прекрасный летний день Саманта знакомится с Джейсом Гарреттом. У него каштановые кудри, зеленые глаза и очаровательная улыбка.


Встреча влюбленных

Основная тема романа «Встреча влюбленных» — любовь. Но даже встретив свою любовь, иногда трудно обрести счастье. Непреодолимые препятствия встают на пути молодых людей, мешая им соединиться. Предрассудки, ложные понятия о чести требуют кровавую жертву, но любовь сильнее смерти. Если любящим помешали на земле, то на небесах их души находят друг друга. В романе «Семья» со сложной и увлекательной фабулой изображена семья уличного комедианта, которую он создал своим любящим сердцем; его приемные дети — мальчик и девочка — подкидыши, пес и обезьяна-хануман — вот члены этой семьи и бродячей труппы, в жизнь которой волею судеб входит драматическая фигура дочери брахмана, потерявшей богатство и приговоренной к смерти бывшим мужем. Бедность и богатство, честность и порок, алчность и доброта, мир денег и мир идиллии с ее лиризмом, преступность и корысть сплетены в романе в трагический узел… Все события развиваются на фоне пестрых будней и бедных кварталов и роскошных особняков, шумных шоссе и проселочных дорог, несущих героев по опасному кругу человеческого существования.


Любовь и другие катастрофы

Блистательный дебютный роман молодой английской писательницы Лорен Джеймс. Потрясающая история любви, которая не угасает спустя множество столетий. Кэтрин и Мэтью должны предотвратить большое количество катастроф в истории человечества. Все потому что они могут путешествовать во времени. Оказавшись в новой эпохе, Кэтрин и Мэтью повторяют судьбу: встреча, любовь, трагическая разлука и гибель. Это продолжается снова и снова, век за веком. Готовы ли они отказаться от своей любви и разорвать замкнутый круг? Может быть, в следующий раз для них все будет по-другому…


Невероятная история тетушки Питти

Пожилая авантюристка тетушка Питти до сих пор на коне: она остра на язык, своенравна, капризна, но все еще способна пленять мужчин одним взглядом и умеет найти выход из самой запутанной ситуации.За свою непростую жизнь бывшая балерина накопила множество удивительных тайн, но сейчас у нее есть цель - найти возлюбленного, следы которого затерялись еще полвека назад. Случайная встреча стала поводом для странной, но крепкой дружбы между ней и юной неопытной Аспен, впервые вырвавшейся из родного дома.Трогательная и невероятно смешная история поисков старой и новой любви изобилует невероятными захватывающими приключениями: криминальными и романтичными, сентиментальными и юмористическими, поучительными и вдохновляющими на новые подвиги.


Сказки для взрослых, экспромты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сёгун

Начало XVII века. Голландское судно терпит крушение у берегов Японии. Выживших членов экипажа берут в плен и обвиняют в пиратстве. Среди попавших в плен был и англичанин Джон Блэкторн, прекрасно знающий географию, военное дело и математику и обладающий сильным характером. Их судьбу должен решить местный правитель, прибытие которого ожидает вся деревня. Слухи о талантливом капитане доходят до князя Торанага-но Миновара, одного из самых могущественных людей Японии. Торанага берет Блэкторна под свою защиту, лелея коварные планы использовать его знания в борьбе за власть.


Духовный путь

Впервые на русском – новейшая книга автора таких международных бестселлеров, как «Шантарам» и «Тень горы», двухтомной исповеди человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть. «Это поразительный читательский опыт – по крайней мере, я был поражен до глубины души», – писал Джонни Депп. «Духовный путь» – это поэтапное описание процесса поиска Духовной Реальности, постижения Совершенства, Любви и Веры. Итак, слово – автору: «В каждом человеке заключена духовность. Каждый идет по своему духовному Пути.


Улисс

Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.


Тень горы

Впервые на русском – долгожданное продолжение одного из самых поразительных романов начала XXI века.«Шантарам» – это была преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, разошедшаяся по миру тиражом четыре миллиона экземпляров (из них полмиллиона – в России) и заслужившая восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя. Маститый Джонатан Кэрролл писал: «Человек, которого „Шантарам“ не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв… „Шантарам“ – „Тысяча и одна ночь“ нашего века.