Прошлое — чужая земля - [12]

Как только она отвернулась, приветливость Франческо погасла, как неоновая вывеска после закрытия магазина.

— Пошли съедим чего-нибудь, — сказал он таким тоном, будто давал мне понять: все формальности соблюдены и пора приступать к работе, но вначале можно и перекусить. Я последовал за ним.

Я не привык к такому угощению. На наших вечеринках мы ели пиццу, бутерброды с ветчиной и колбасой, пили пиво и кока-колу. А здесь стояли блюда с семгой и крабовым салатом, бутерброды с икрой, карпаччо из рыбы-меч и дорогие вина.

Мы наполнили тарелки и устроились на диванчике в полутемной гостиной. Франческо прихватил только что откупоренную бутылку белого вина.

— Здесь мы найдем подходящих кандидатов для следующей партии, — произнес он, опустошив тарелку (ели мы в тишине) и выпив пару бокалов вина. Я кивнул. Что ему ответить, я не знал, но уже начал понимать, что иногда лучше промолчать. Он достал пачку сигарет, закурил и продолжил:

— Я пойду осмотрюсь, а ты жди меня здесь. Пообщайся с кем-нибудь или съешь десерт. Делай, что считаешь нужным. Я вернусь, когда закончу.

Я снова ничего не ответил, и он исчез в полумраке.

Там собралось как минимум человек сто. Многие мужчины пришли в пиджаках и галстуках, другие — в более неформальной одежде. Мое внимание привлек один персонаж — бритый под ноль (в то время эта мода еще не успела распространиться) мужик ростом под метр девяносто. Из коротких рукавов его облегающей черной футболки выпирали огромные, как у культуриста, бицепсы.

Я бы дал ему лет тридцать пять — сорок, а вот его спутница — худющая, похожая на манекенщицу — казалась моей ровесницей. Красивая девочка, но в ее красоте чувствовалось какое-то нервное напряжение. Вообще эта пара производила странное впечатление неудобства, неуместности, словно они скрывали тяжелую болезнь.

Вообще, красивых женщин здесь хватало, но я так и не смог сфокусироваться ни на ком, кроме девушки лысого культуриста. Я как будто находился в шикарном сверкающем магазине, переполненном привлекательными, соблазнительными вещами, из которых невозможно выбрать что-то одно, потому что тебя не оставляет опасение упустить нечто лучшее. Я допил бутылку вина и достал сигареты.

— Угостишь?

Я поднял голову и посмотрел налево — туда, откуда раздался голос.

— Конечно, — ответил я, поднимаясь ей навстречу, — не только потому, что так велели приличия, но и потому, что снизу не мог разглядеть ее лица. Она легонько коснулась моего плеча — вставать не обязательно, — обошла меня (я почувствовал запах ее духов) и уселась на диван на место Франческо.

— Клара, — сказала она, по-женски протягивая мне руку лодочкой.

— Джорджо. — Я уставился и дольше, чем того дозволяли приличия, пялился на ее большой бюст. Опомнившись, протянул ей пачку, дал прикурить и закурил сам.

— Ты хорошо воспитан. — Она затянулась и выпустила в потолок струю дыма.

— Почему ты так решила?

— Я обращаю внимание на то, как мужчина угощает сигаретами. Одни сначала вытягивают одну сигарету, а потом протягивают тебе пачку, а другие просто протягивают пачку. Ты сделал именно так. И мне не пришлось курить сигарету, до которой ты дотронулся. Дотронуться до сигареты — это все равно, что положить мне пальцы в рот. — Последнюю фразу она произнесла после короткого молчания и глядя мне прямо в глаза.

Я сделал затяжку, но выпускать дым не спешил, как будто размышляя над смыслом услышанного. Пытаясь придумать подходящий ответ, я уловил запах алкоголя. Очевидно, Клара уже выпила.

— Чем занимаешься по жизни, Джорджо?

— В этом году заканчиваю юридический. — Я почувствовал себя недотепой-школьником, который похваляется своим десятилетним опытом скаута. Клара выглядела года на тридцать два-тридцать три, и красавицей я бы ее не назвал — обыкновенная бабенка с хищным взглядом. Не слишком умным, но хищным. Я заставлял себя не смотреть на ее нагло выпирающую из белой рубашки грудь.

— Я тоже училась на юридическом, но потом бросила. Я бы все равно не смогла стать адвокатом. Не знаю, понимаешь ли ты меня.

Я ничего не понимал, но кивнул с понимающим видом.

— И что ты делаешь теперь?

— Сужусь со своим бывшим мужем. Этот вонючка не платит, сколько должен. Заплатит, никуда не денется. Ты пришел один?

— С другом.

— Может быть, принесешь нам выпить, Джорджо?

Я принес бутылку просекко. Я хотел поднять тост за нас с ней, но, когда наши бокалы соприкоснулись, я почувствовал себя настолько чужим ей, словно перенесся в другое измерение, что чуть не расхохотался, хотя в общем-то ничего смешного не произошло. Такие приступы беспричинного смеха часто настигали меня в детстве. Учительница видела, что я думаю о своем, и делала мне замечание. Поскольку это повторялось достаточно регулярно, она начинала злиться, а я принимался трястись от смеха как идиот. Она, разумеется, злилась еще больше. Но я не мог сдержаться, вернее наоборот, я как раз сдерживался изо всех сил, отчего мое лицо искажала типичная гримаса бедолаги, отчаянно пытающегося не дать себе расхохотаться. Такая же появилась на моем лице в тот вечер.

— Ты не болтлив. Мне это нравится. Мужикам кажется, что они обязаны развлекать тебя разговорами до умопомрачения, прежде чем перейти к осуществлению своих намерений. Я имею в виду — трахнуть тебя. — Она протянула мне пустой бокал, и я наполнил его. Выпив половину одним махом, она спросила.