Прошлая настоящая жизнь - [78]

– Джон, если бы я не знал, кто ты, ни за что не подумал бы, что ты иностранец. Ты смотри-ка, «вытанцовывается»!

Джон действительно сильно поднаторел в русском за последние месяцы. Хоть и не любил он ничего русского, но был перфекционистом, поэтому считал своим долгом знать разговорный язык в совершенстве.

– Однако вернемся к нашим баранам, – улыбнулся одними губами Джон, давая понять, что похвала ему приятна. – Сделать тебе грин-карту – раз плюнуть. Мы же предлагаем тебе оформить сразу гражданство; дело трудное, но выполнимое, только для этого нужно подождать немного.

– Сколько?

– Ну, не всю же оставшуюся жизнь Константин будет корпеть над этой задачей? – вставил Джон новое словечко, буквально вчера подслушанное у русской подружки.

– Э, да мне здесь еще не один год чалиться.

– Чалиться? – оживился Джон. – Это ждать?

– Ждать, терпеть, сидеть, отбывать срок.

– Зачем так пессимистично?

– Ладно, буду относиться к этому как к продлению командировки, причем с немалыми суточными!

– А кстати, что такое «не журысь»?

– Это на малоросском диалекте. Меняю объяснение на банковские документы. Когда покажешь?

– Когда журналы отдашь.

Договорились о месте и времени передачи документов. Петр выбрал местом передачи платформу Тушино, чтобы было недалеко от дома, чего зря ноги топтать, и чтобы было побольше народа (в толпе передача произойдет незаметно, Тушино – платформа очень оживленная), а еще потому, что заветная папочка была спрятана в хозяйской инвалидной коляске на даче одного его знакомого в Снегирях Рижского направления; за полтора часа обернется туда-обратно.

Когда Джон ушел, Петр хохотнул. Американцы рассчитывали на свои жучки, которых понапихали просто неприлично много в его квартире. Несколько раз они наведывались к нему, но журналов не нашли. Они не могли знать, что Петр хранил журналы в таком неожиданном месте, которое, как показала жизнь, оказалось абсолютно безопасным, а про жучки давно знал и умел нейтрализовывать их, когда ему это было нужно…

Лида лежала на кровати в своей комнате. Лежала уже несколько часов, невидящим взглядом упершись в потолок. Ничего не видела и не слышала, даже на телефонные звонки не обращала внимания. Никогда еще, ни в прошлой, ни в новой жизни, ей не было так больно. Никогда еще, ни в прошлой, ни в новой жизни, ей не приходилось решать нравственную задачу такой сложности. Умом она понимала, что у этой задачи нет решения, ведь невозможно однозначно ответить на вопрос, кто дороже – дети или родители. Но сердце требовало ответа – что выбрать?

Да, ее дочь, оставшаяся в 2020 году, уже взрослая и самостоятельная, у нее своя семья. Да, хоронить старшее поколение – это естественный ход жизни, и «круги на воде» скоро утихнут, а с ними утихнет и боль. К тому же рядом с ней остался ее отец, Лидин муж. «Господи! А кто уймет его боль?» Но ведь если она останется тут, то все они словно умрут для нее! Как жить без надежды когда-нибудь снова увидеть их? Значит, ждать, Константин обязательно найдет выход и в конце концов возвратится? И этим убить своих родителей здесь. Лида – поздний ребенок. Когда она родилась, маме было под тридцать, а папе почти сорок. Даже страшно пытаться представить, что с ними будет, если однажды она не вернется из школы, ну или не важно откуда.

И бесполезно молить «Господи, да минует меня чаша сия». Вот она, эта чаша, перед ней, заполненная до краев горем горьким. Все равно пить придется, и не имеет значения, с какого края к этой чаше подходить…

Раздался звонок в дверь. На часах было три, значит, это не мама с работы. «Тогда не буду открывать, – решила Лида, – нет меня дома». Но кто-то настырный звонил и звонил! Пришлось сползать с кровати и плестись в прихожую.

– Боже мой, Лида, что с тобой? – Ирина совсем по-бабски всплеснула руками.

– Мать, ты не пугай! – произнес Виктор испуганным голосом.

Лида посторонилась, пропуская друзей, и взглянула на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей. «О таких, как я, говорят, что в гроб краше кладут». Мысль пришла, но надолго не задержалась, какая разница!

– Да, Константин был прав, когда попросил зайти к тебе, узнать, как ты.

У Лиды не было сил задавать вопросы, она только подняла глаза на Иру.

– Костик позвонил, сказал, что ты приезжала к нему. Что вы говорили о возвращении, и он, не подумав, поставил тебя перед выбором, который сделать нельзя. Что он проводил тебя после вашей встречи на станцию, что ты была в странном оцепенении. А потом он звонил тебе весь день, но ты не отвечала. Он боялся, что с тобой что-то случилось. И вот мы здесь. И он был прав – с тобой действительно что-то случилось.

Ира подсела на кровать к Лиде, на которую та снова улеглась.

– Лида, что с тобой? Мне страшно!

– Это мне страшно! Ты представить себе не можешь, как мне страшно!

И тут Лиду прорвало!

– Я не хочу и не могу делать этот выбор!!! Я не смогу оставить родителей здесь и не могу даже представить, что никогда не увижу больше своих любимых там! Я существовала здесь только с надеждой когда-нибудь вернуться, не задумываясь ни о чем. Как я могла! Моя задача не имеет решения!

– Но ведь ты уже сделала свой выбор, когда переместилась сюда.