Прошение о христианах - [7]

21 Даже, если б они говорили, будто боги имеют плоть, кровь, семя и страсти гнева и похоти: и тогда нужно было бы все эти речи считать вздором и достойными смеха. Ибо в Боге нет ни гнева, ни похоти и пожелания, ни детородного семени. Пусть бы они имели плоть, по крайней мер, пусть будут они выше гнева и ярости, чтоб Афина не видна была. "Гневная на Зевса отца, а ее волновала свирепая злоба" [35] и чтобы Гера не являлась так: "Гера же гнева в груди не сдержала, воскликнула к Зевсу" [36]. Они должны быть выше скорби:

Горе! Любезного мужа, гонимого около града,

Видят очи мои, и болезнь проходить мне сердце [37].

Я и людей тех называю невежественными и грубыми, которые предаются гневу и скорби. Но если <отец людей и богов> оплакивает сына, говоря:

Горе! Я зрю, Сарпедону, дражайшему мне между смертных,

Днесь суждено под рукою Патрокловой пасть [38].

И не может воплями своими спасти его от опасности: " Зевсов сын Сарпедон! Не помог громовержец и сыну" [39], то кто не упрекнет в безрассудстве тех людей, которые на основании таковых басен являют себя чтителями божества, а лучше сказать — безбожниками? Пусть боги имеют плоть, но не подвергаются ранам, пусть Афродита не уязвляется Диомедом в тело: "Ранил меня Диомед, предводитель Аргосцев надменный" [40], или от Арея в душу:

Как надо мной хромоногим, Зевсова дочь Афродита

Гнусно ругается, с грозным Ареем губительным богом

Сочетавшись… [41]

…И прекрасную плоть растерзал [42].

Страшный в войнах, помощник Зевса против титанов является слабейшим Диомеда: "Свирепствовал словно Арей сотрясатель копья" [43]. Замолчи, Гомер: Бог не неистовствует. А ты представляешь мне Его и злодеем и губителем людей: "Бурный Арей, истребитель народов, кровью покрытый!" [44], и описываешь его прелюбодеяние и оковы:

Мало помалу и он и она усыпились. Вдруг цепи

Хитрой Ифеста работы упав, их схватили с такою

Силой, что не было средства ни тронуться членом [45].

И как много других таких же нечестивых бредней они разсказывают? Уран оскопляется, Кронос связывается и низвергается в тартар, титаны делают восстание, Стикс умирает в битве: даже и смертными они оказываются; влюбляются друг в друга, влюбляются в людей.

Мощный Эней: от Анхиза его родила Афродита,

В рощах, на холмах Идейских богиня, почившая с смертным [46].

Не влюбляются ли они? Не страдают ли? Подлинно боги они, и не коснется их никакая страсть!… Если бы Бог по божественному домостроительству и принял плоть и тогда разве Он есть уже раб похоти?

Такая любовь никогда ни в богине ни в смертной

В грудь не вливалася мне и душою моей не владела!

Так не любил я, пленяся младой Иксиона супругой,

Ни Данией прельстясь, белоногою Акризия дщерью

Ни владея младой знаменитого феникса дщерью,

Ни прекраснейшей смертной пленяся Алкменой в Фивах

Даже Семелой, родившею радость людей — Диониса;

Так не любил я пленясь лепокудрой царицей Деметрой,

Самою Летою славной, ни даже тобою, о Гера! [47].

Говорящий так получать начало бытия, подвержен тлению и ничего божественного не имеет. Кроме того, боги прислуживают людям: <О царственный дом Адмета, где я, хоть и бог, терпеливо довольствовался рабской трапезой>. И пасут стада: <Пришедши в эту страну, я пас быков хозяина моего и охранял его дом> [48]. Значит Адмет выше бога. О прорицатель и мудрец предвещающий другим будущее! Не предсказал погибели своего любимца [49] и даже умертвил друга [50] своими руками. <А я полагал, — говорит Эсхил, осмеивая лжепророчествование Аполлона, — что божественный уста Феба неложны и исполнены пророческого ведения. Тот, который поет, который присутствует на пиршестве, который сказал это, — тот самый умертвит моего сына [51].

22 Но все это, может быть, поэтические вымыслы, которые имеют смысл естественный: <Зевс означает огонь, — как говорит Эмпедокл, — Юнона и Плутон жизненное начало, и слезы Нистиды воды источников> [52]. Итак, если Юпитер — огонь, Юнона — земля, Плутон — воздух и Нистида — вода, а огонь, вода, воздух суть стихии, то ни один из них — не бог, ни Юпитер, ни Юнона, ни Плутон [53]; потому что их составь и происхождение — из вещества, которое разделено Богом. <Огонь, вода, земля и приятная вершина воздуха; и притом дружба…> [54] Они без дружбы существовать не могут, смешиваясь от несогласия: кто же может сказать, что они — боги? Главное начало — дружба, по словам Эмпедокла, и ему повинуются — составные вещи, начале же господствует; итак, если мы допустим, что одна и та же сила и управляемого и господствующего: то незаметным для себя образом сделаем вещество тленное, текучее и изменяемое равночестным нерожденному и вечному, и всегда одинаковому в себе — Богу. Зевс есть пламенеющее вещество, по учению стоиков, Гера — воздух (ahr), как показывает и самое название, если его прибавить к нему самому и произнести зараз; Посидон — питие (posiV). Другие иначе объясняют это в отношении к природе. Так, Юпитера называют воздухом в двух естествах, мужеском и женском; другие — временем года, которое сообщает благорастворение ему, почему он один избежал Кроноса. К стоикам же нужно сказать: если вы признаете одного высочайшего Бога вечного и безначального, а составные вещи — видоизменением вещества, и утверждаете, что дух Божий, проникая вещество, по разным его изменениям, получает такое или другое название: то виды вещества будут — телом Бога; а когда стихии исчезнуть от сожжения, то по необходимости исчезнуть вместе с видами и названия их, и останется один только дух Божий! Итак, кто же будет признавать богами тех, чьи тела, по своей материи, подвержены изменению и тлению? Что же касается тех, которые говорят, что Кронос — время, Рея — земля, которая зачинает и рождает от Кроноса, почему и называется матерью всех, а он рождает и пожирает рожденных; что отсечение у него мужского члена означает совокупление мужчины с женщиною, отделяющее и передающее семя женщине и производящее на свет человека, заключающего в себе вожделение, т. е. Венеру; что неистовство Сатурна против его детей означает обращение времени, изменяющее предметы одушевленные и неодушевленные, а узы и тартар — означают время, изменяющееся по временам года и исчезающее: таким мы скажем. Если Кронос есть время, то изменяется; если он годовая перемена, то сменяется; если — мрак или холод или влажное вещество: то из этого ничто не пребывает неизменным; а божество — бессмертно, неподвижно и неизменяемо; следовательно, не есть Бог ни Кронос, ни его изображение. Что касается Зевса, то если он есть происшедший от Кроноса воздух, которого мужеский пол — Юпитер, а женский — Юнона, почему она и сестра и жена его, то изменяется; если же он — время года, то сменяется; а божество не изменяется и не сменяется. Но для чего много распространяться и утруждать вас: сами вы лучше знаете то, что сказано каждым из тех, кто объяснял это в отношении к природа, или что писатели думали о естестве, или что говорят об Афине, которую считают разумом, распростертом во всем; или об Изиде, которую считают сущностью века, из которой все произошли, и чрез которую все существуют; или об Озирисе, который умерщвлен братом Тифоном и которого члены Изида искала, вместе с сыном Ором, и нашедши украсила гробницею доселе называемою Озиридской. Вращаясь туда и сюда около видов вещества, они отступают от Бога, созерцаемого разумом, а обоготворяют стихии и их части, давая им разный названия: посев хлеба называют Озирисом (поэтому-то, говорят, в мистериях при обретении членов его, или плодов, они восклицают к Изиде: <нашли мы, радуемся>); виноградный плод — Дионисом, а самое дерево — Семелою; свет солнечный — молнией. Таким-то образом богословствуют те, которые обоготворяют басни, не замечая, что все приводимое ими в защиту богов подтверждает то, что говорится против них. Какое отношение имеет Европа и Тавр и Цинк и Леда к земле и воздуху, так чтобы нечестивое совокупление с ними Зевса было соединением земли и воздуха? Отступив от величия Божия и не будучи в состоянии подняться разумом выше, ибо не имеют стремления к небесному обиталищу, — они остановились на видах материи и ниспадши долу благотворят изменения стихи, подобно тому, как если бы кто-нибудь принял за кормчего корабль, на котором он плывет. Но как корабль, хотя бы был снабжен всем нужным, ничего не значить, если нет на нем кормчего: так и стихии, хотя устроенные, бесполезны без Промысла Божия. Корабль сам по себе не будет плавать: так и стихии без Создателя не будут двигаться.