Прощение - [28]

Но кто-то должен был дать оценку случившему, иначе мы обречены жить, уподобившись людям на выцветающих фотографиях в старом альбоме. Всем этим старичкам и старушкам в доме престарелых, готовившим на Рождество своим детям игрушки, – игрушки, которые были новыми сорок лет назад. Я спала, когда нам позвонили. Судья был готов встретиться с нами.

Мама подняла меня и приготовила завтрак, такой большой, что я чуть не лопнула. Мне не хотелось идти, но родители настояли. Я надела свою зеленую летнюю юбку и свитер с короткими рукавами. Мама сказала, чтобы я надела свитер с длинными рукавами, но не потому, что первый был нескромным, а из-за журналистов. Я переоделась. За несколько дней до этого на пороге нашего дома появилась корреспондент воскресного журнала в Аризоне. Она прибыла в сопровождении фотографа, который щелкал фотоаппаратом, делая снимки нашего дома. Женщина, миниатюрная, симпатичная, азиатского происхождения, спросила, может ли она написать репортаж о нашей семье, сделав акцент на том, что теперь у нас появился новый ребенок, символ надежды на возрождение семьи. Моя мама пришла в ужас, но не захлопнула дверь прямо перед ее носом, а ограничилась тем, что довольно твердо объяснила: она не может сейчас общаться с журналистами и была бы очень благодарна, если бы ее семью оставили в покое. Мы не сделали ничего плохого, и все это время занимались тем, что пытались возродиться к жизни. Мама говорила очень недолго, но журналистка сумела выжать из этого разговора статью на целую страницу, сопроводив ее фотографиями того самого стола для пикников. Жирные стрелки указывали на место гибели моих сестер. В тот же вечер папа сжег стол.

В то утро, когда должны были огласить приговор, мы оставили Рейфа у сестры Эмори и отправились на машине в город.

Протискиваясь сквозь толпу журналистов, папа выставил руку – как мальчик, который пробивает себе дорогу на стадионе во время футбольного матча.

«Каким, по вашему, будет решение судьи, Крессида?»

«Вероника, как ты думаешь, ему дадут пожизненный срок? Опиши свои чувства в нескольких словах».

«Ронни, ты не боишься, что Мрачный Убийца доберется и до тебя, когда выйдет на свободу?»

Я знала, что все они выполняли свою работу и, в общем-то, хорошие и благоразумные люди. Но в тот момент они напоминали свиней, толкающихся у корытца.

В зале суда было едва ли не морозно. Я была рада тому, что выгляжу как скромная школьница в своем свитере с длинными рукавами и в юбке. Мама еще и набросила мне на плечи шаль.

Вошел судья. Все встали. Я услышала, как звякнули цепи Скотта Эрли, когда он попытался подняться на ноги. Судью звали Ричард Низ. Это был молодой мужчина, намного моложе папы, и красивый, как киноактер, с ямочками на щеках. Может, он был слишком молодым для судьи. Когда мы представляем себе судью, то воображение рисует нам совсем другой образ – строгого и взыскательного человека, без всяких ямочек. Скорее такого, как мой дядя епископ. Мне было жаль судью, которому придется выполнять эту работу. Выносить решение по такому! преступлению казалось мне самым страшным кошмаром.

Судья начал речь:

– Это самое ужасное стечение обстоятельств, которое только можно себе представить, поэтому требует осмысления. Я занимаю должность судьи всего лишь год и не скрою, что порой просто приходил в отчаяние. Чтобы принять верное решение, я провел собственное расследование по многим вопросам. Первое, что приходит на ум: Скотт Эрли должен быть осужден пожизненно и заключен в тюрьму Дрейпер для всеобщего спокойствия. Но при этом не учитывается безопасность самого Скотта Эрли, который в тюрьме строгого режима наверняка погибнет от рук других заключенных, поскольку их собственные преступления померкнут рядом со злодейством Скотта Эрли, учинившего кровавую расправу над невинными детьми. Возможно, это кажется вам вполне заслуженной карой. Но вряд ли ее можно назвать справедливой.

Я прочел все отчеты врачей и ознакомился с результатами психиатрической экспертизы. Все специалисты сходятся во мнении, что Скотт Эрли страдает шизофренией – сложной болезнью, развитие которой могут спровоцировать причины как внешнего, так и внутреннего характера. Тот факт, что лекарственная терапия сразу избавила пациента от галлюцинаций, только подтверждает предположительный диагноз. С начала лечения, когда Скотт Эрли был переведен в окружную тюрьму, его состояние улучшилось настолько, что он смог дать письменные показания относительно обстоятельств смерти Ребекки и Рут. Но он не ограничился этим. Я готов процитировать то, что он написал в своем дневнике: «Сначала я верил в то, что только ценой собственной жизни могу искупить совершенный грех. Конечно, как любой человек, я боялся этого наказания, зная, каким ударом оно станет для моей жены и родителей. Но когда туман в моем сознании немного рассеялся, я постиг, что мертвый человек не способен к искуплению. Мертвый человек не может совершить ничего хорошего для мира, который покинул, даже помочь таким же, как он сам, помочь детям, перенесшим горе, помочь людям, страдающим этой болезнью. Будучи фармацевтом, я не могу не понимать, что данное заболевание вызывается не внешней распущенностью, а «химией» клеток мозга. Поэтому я поговорил со своими адвокатами о том, что я могу сделать в заключение для успешного лечения подобных мне людей, чтобы ученые могли приблизиться к пониманию причин этого психического расстройства. Я начал надеяться на такой исход не потому, что он представлялся мне менее пугающим, а потому, что эта задача почти непосильная для моего сознания. Не думаю, что эти мысли нашептало мне самолюбие. Они явились плодом моих долгих раздумий и бесконечных молитв. Я размышлял о том, что совершил, о том, как можно было избежать этого. Я думал о чудовищности содеянного, ведь в одну секунду я лишил жизни детей, перед которыми открывалось прекрасное будущее. Я думал о семьях – Свои и моей собственной, которым причинил столько горя. Я думал только об одном: что можно изменить. Я был в ужасе от того, что совершил. Но я знаю, что моя казнь не воскресит детей Свонов. Я уверен, что заслуживаю самого строгого наказания, но не думаю, что оно принесет хоть кому-то облегчение. До того как все случилось, я стремился быть полезным и своим близким, и окружающим». Скотт Эрли продолжает дальше, но приведенного отрывка вполне достаточно.