Прощение для мажора - [4]

— Серьёзно? Хотел бы? — усмехнулась, но получившийся звук больше напоминал карканье вороны. — Не смей даже приближаться к нам!

— Почему?

— Ты вообще ненормальный? Не понимаешь? — воскликнула я сквозь слезы.

— В чем ты обвиняешь меня? — допытывался Макс, раздражая еще больше.

— А разве не в чем? — в пору бы рассмеяться, если не было бы так больно и горько.

— Да, я натворил дел по глупости, но…

— Черт подери, даже если не брать все то, что было тогда, все эти годы твоя тень стояла между нами. Игнат искал тебя, ни месяца покоя, он колесил по странам, только доходила информация о том, где видели тебя, муж мчался туда, — втянула с шумом воздух, сил не было говорить, но я должна высказаться. Наконец, сказать все ему в лицо.

— Он изводил себя поисками, убежденный в том, что должен тебя вернуть домой. И в этот проклятый самолет Игнат сел, чтобы снова отправиться на твои поиски…

Макс слушал с каменным лицом, я не видела его чувств, да мне было не до этого, меня бешеной волной захлестнули свои.

— Скажи одно, ты ведь знал, что он ищет тебя? — сдавленно спросила, чувствуя, как последние силы покидают меня.

— Знал…

Я всегда это знала, и не раз говорила Игнату, но тот никогда не слушал.

— Тогда почему ты не вернулся раньше? — прокричала ему в лицо, отшатнувшись. Он не ответил, и это взбесило до невозможного, мерзавец разрушил всю нашу жизнь.

— Почему? — крикнула, схватившись за голову. — Отвечай!

— Не хотел… — и этот ответ стал краем моего терпения, выстрелом в голову, размозжившим мозги. «Не хотел» — поганый урод. Игнат погиб из-за него, а он просто не хотел. С животным ревом стала молотить кулаками по его груди. Макс лишь чуть дернулся, но не сдвинулся с места.

— А-а-а-а-а, не ненавижу тебя! Ненавижу! Это ты виноват в смерти Игната! Ты! Боже, ты разрушил всю нашу жизнь, отнял у меня самое дорогое, — слова лились потоком, да я даже не пыталась их остановить. — Если бы ты только приехал несколько дней назад, то ничего бы не случилось. И Игнат остался жив. Макс попытался прижать меня к себе, но я вырвалась, отскочив и чуть не упала.

— Не прикасайся ко мне!

— Женя…

— Ничего не хочу слышать. Держись от нас подальше! — прошипела напоследок, и почти бегом бросилась к воротам. Меня трясло, кажется, даже волосы на голове дрожали. Всю просто колотило изнутри. Не нужно было этого говорить, слова ничего уже не изменят, и не вернут мне любимого. Я ужаснулась, когда чуть не ляпнула Максу, что лучше бы он погиб вместо Игната. Такое нельзя говорить, даже думать грешно, но подумала, и в тот момент желала этого больше всего на свете. Меня, наверное, можно понять, я не в себе после смерти мужа, и кажется, начинаю сходить с ума. Макс опустился на колени у могилы брата, внутри все пылало, а встреча с его женой, подлила масла в огонь. Он и без того чувствовал себя виноватым, а она выплюнула все это ему в лицо. Больше всего на свете Максим жалел о том, что не приехал раньше, Господи, как он хотел все изменить. Но это не в его власти, если бы было возможно, то, не задумываясь, поменялся местом с братом. Родители раздавлены горем, хотя они ничего не говорят, но Макс ощущал их отстраненность, те тоже считали его виноватых во всем. Да, черт возьми, так и было, и теперь ему с этим жить.

4 ГЛАВА

Не знаю, которую ночь подряд, я не могла сомкнуть глаз, мучила дикая бессонница. Уложив сына и проворочавшись в кровати, я тихо вставала и кралась на кухню, чтобы не разбудить маму. Ставила чайник и в прострации не слышала его свист, тогда просыпалась мама, и выключала плиту. Она делала два бокала чая, ставила на стол и садилась напротив. А я на самом деле вовсе не хотела чай, и грела чайник, чтобы не сойти с ума от тупика, в который загнала жизнь. Я не хотела ничего, ни дышать, ни жить, тяжесть внутри сгибала меня, ломая пополам. Засыпала и спала не больше часа потому, что во снах приходил муж. И от этого становилось так больно, что хотелось, проснувшись, кричать, выть, скулить.

Но не могла потому, что малыш спокойно сопел рядом в колыбели. Сегодня очередная бессонная ночь, и вот отстраненно вижу, как мама ставит передо мной бокал с чаем. Мама, моя дорогая, добрая мама, она понимает все, как никто другой. Знает, что ни одни слова на свете не облегчат мои страдания. Знает, и просто молча сидит рядом, а в ее глазах читается глубокое сочувствие, и печаль, она чувствует то же, что и ее убитая горем дочь. И в этом молчании я ощущала столько поддержки, что море слов не сравнится с нашей тишиной. Мамочка моя, замечательная мамуля, знает не понаслышке, что чувствую я, ведь она тоже рано потеряла мужа. Но как мам ты справилась с болью? И смогла посвятить себя мне? Как научилась улыбаться по-новой? Как смогла жить? Когда мне кажется, что жизнь кончена…

Да так нельзя, у меня есть сын, но пока невыносимо тяжко. Дни идут, сменяются ночи, и признаться страшно чего я жду… Жду я, что Игнат ко мне вернется, как раньше всегда возвращался. Знаю, что его нет, и все равно жду. Он не приходит, и с каждым днем становится хуже, накрывает жуткая тоска. Хочется спрятаться от всего где-то глубоко и далеко. Отключить мысли, сердце, душу, и не думать ни о чем. И я вою, как ненормальная, оставаясь в квартире одна, когда мама гуляет с Кириллом. Вою, содрогаясь от рыданий, кусая губы до крови, сжимая пальцами волосы так сильно, что чувствую, как они рвутся. Но это не приносит мне боль потому, что я сама сплошной комок непереносимой адской боли. Мама возвращается, видит моё состояние, замечает болячки на губах, царапины на руках, но ничего не спрашивает и не говорит. И я вздыхаю с облегчением, мысленно благодаря ее за понимание. Ничего нет страшнее безысходности, когда ты не можешь сделать ничего, не можешь его вернуть. Когда так этого хочется, больше чем жить. Почему так несправедлив мир? Те, кто достойны, жить погибают, а мрази всякие живут? Да я не в праве решать, кому жить, а кому умирать, но эта несправедливость душит.