Проще не бывает - [5]

- Люси после родов чувствовала себя просто отвратительно.

- Это неправильно, - заметила Жанна, снова принимаясь за еду. Пережить такие муки во время родов, да ещё потом мучиться. Хотя первый ребенок достался мне очень легко, словно я показала какой-то фокус...

- Такие фокусы многие показывают, - заметил Жак, как-то странно оживившись.

Какое-то время они оба молча ели, потом она испытала неловкость и включила радио. Читали стихи.

- Кстати, недавно передавали твое стихотворение, - заметил Жак.

- Правда? - переспросила она, не веря своим ушам.

Значит, она кому-то хоть немного интересна? Значит, Жак вспомнил о ней, когда услышал по радио её стихи, вспомнил, чем она занималась и до сих пор иногда занимается. А ведь ей казалось, что он не помнит даже её имени, настолько мало она его интересует.

- Правда, - абсолютно серьезно подтвердил он. - Стихотворение про аэропорт...

- Про аэровокзал, - машинально поправила она его, поддавшись своей мании быть точной в мельчайших деталях.

- Ну да, конечно! Но я не люблю такие места. Когда я сажусь в самолет, то просто умираю от страха.

- Это старое стихотворение. Сейчас я уже не пишу.

- Разве? - равнодушно спросил он, и она почувствовала себя в своей тарелке.

Никто никому не нужен, никто никому не интересен. Так и должно быть. Ужин они закончили в молчании, и Жанна снова взялась за книгу. Терпение её постепенно начало иссякать: Жак по-прежнему сидел в кресле, абсолютно ничего не делая и глядя на огонь в газовом камине. А ведь Люси говорила, что он захватит с собой какую-то работу. Наверное, письма, которые надо написать, или чеки, или счета, которые необходимо проверить. Да мало ли чем может заняться деловой мужчина!

К счастью, в гостиной зазвонил телефон, и Жак вышел из спальни. По его тону Жанна поняла, что он разговаривает с её матерью. Когда Жак вернулся, это подтвердила его ироничная улыбка.

- Я сказал, что с тобой все в порядке, - сообщил он.

- Спасибо, - отозвалась она, чувствуя, что они становятся как бы сообщниками, заговорщиками, что он стал как-то ближе к ней.

Это напугало её, она зарылась как можно глубже в постель, подчеркивая свою хрупкость, болезненность, беспомощность. Но постель была скомканной и влажной, Жанне стало неприятно и тут Жак произнес, словно читая её мысли:

- Хочешь, я перестелю тебе постель?

- Это было бы неплохо, - прошептала чуть слышно Жанна, - но тебе не стоит это делать.

- Почему?

- Она ужасна... Отвратительна...Кровь... Не хочу, чтобы ты это видел.

- Я видел в своей жизни много вещей похуже, - усмехнулся Жак. - И я совершенно не боюсь крови. Особенно чужой.

Но Жанна затрясла головой, выражая свой категорический протест. И тут же почувствовала себя значительно лучше, потому что не должна была притворяться, а могла быть естественной. В этот момент в дверь внизу постучали: звонок давным-давно вышел из строя.

Это была Люси. Жак ушел, Жанна покормила ребенка и с наслаждением вытянулась в постели, которую поправила кузина. Люси на сей раз провела ночь не в кресле, а в кроватке Лори. Наутро Жанна почувствовала, что соскучилась по сыну и попросила Люси позвонить матери, чтобы та привезла ребенка. Но мать согласилась сделать это только к концу недели, а Жанна уже устала от эмоций, поэтому не стала настаивать на своем. Честно говоря, меньше всего на свете ей сейчас хотелось видеть собственную мать.

Люси провела у Жанны большую часть дня: ходила в магазин за продуктами и в прачечную - отдать в стирку пеленки. Денег с собой она не взяла, у неё вообще практически никогда не было денег, и Жанна дала ей несколько купюр из толстой пачки, лежавшей в комоде. Она не любила и не умела тратить деньги, но они у неё всегда были, а Люси, наоборот, деньги любила, но вечно сидела без гроша в кармане.

Задержалась она и на вечер, а Жанна испытала странное облегчение от того, что рядом с ней была двоюродная сестра, а не малознакомый, в сущности, мужчина. Она даже хотела откровенно поговорить с Люси, но что-то удержало её буквально в последнюю секунду.

На утро следующего дня Жанна настолько окрепла, что смогла спуститься вместе с Люси вниз, на кухню. Та поразила её затхлостью и запущенностью, хотя ничего особенно в ней не изменилось: те же пятна были на кухонном столе ещё месяц тому назад, пол был так же усыпан крошками, вот разве что пыли на полках стало больше. И пахло на кухне пылью, да ещё чуть-чуть подгоревшим хлебом.

Жанна сидела на стуле и бездумно наблюдала, как Люси укладывает ломтики хлеба в тостер. Не поворачиваясь, та вдруг спросила:

- Марк звонил?

- Нет, - ответила Жанна. - Не думаю, чтобы он вообще когда-нибудь позвонил.

Для неё это было пределом откровенности, но Люси, казалось, ничуть не удивилась.

- Для тебя ведь так лучше? - спросила она, выкладывая на тарелку горячие тосты.

- Конечно.

- Зачем только люди женятся? - поинтересовалась Люси, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Понятия не имею, - таким же бесцветным тоном отозвалась Жанна. Люди в жизни совершают так много странных поступков...

- Цепочка случайностей, - заметила Люси, намазывая масло на хлеб.