Прощайте, воспоминания: сборник - [8]
Роту разместили в большом, но скверном блиндаже, который в свое время был построен для штаба немецкого батальона. Хенли кинул на свою койку фонарик, ремень с револьвером, каску и сел на ящик около маленького стола. Там на газете уже было приготовлено четыре ножа и вилки. Он устал, так устал, что все становилось ему поперек горла, даже яичница с 'ветчиной, самое вкусное блюдо из рациона пехотного офицера. Трое младших офицеров оживленно разговаривали. Хенли отодвинул тарелку и встал.
— Попробую заснуть. Пусть дежурный разбудит меня, если что случится.
— Ладно.
Хенли повесил на гвоздь револьвер и каску, подложил под голову вещевой мешок, не разуваясь и не снимая мокрой одежды, лег на кровать и завернулся в одеяло. Несколько минут он лежал в полудреме, прислушиваясь к тихим голосам офицеров. В висках у него стучало. Он закрыл глаза, но они продолжали болеть. Хенли подремал немного, потом проснулся было, вспомнив, что не подал требование на боеприпасы, но решил, что с этим можно повременить, и заснул мертвым сном.
II
Хенли открыл глаза, но лежал не шевелясь. Почему они так громко разговаривают? Потом сон как рукой сняло, и он порывисто сел на кровати, свесив ноги. Полковник. Проклятье! Надо же было ему прийти именно сейчас! Полковнику, конечно, невдомек, что он всю ночь пробыл в окопах. Черт подери! А, в конце концов, наплевать. Хенли кое-как пригладил взъерошенные волосы и встал.
— Доброе утро, сэр.
— А, Хенли, доброе утро. Уильямс говорит, что вы всю ночь не ложились. Простите, что разбудил вас.
— Ничего, сэр.
На столе лежала крупномасштабная карта их сектора, а из-под нее высовывалась артиллерийская карта всего района в более мелком масштабе.
— Присядьте на минутку, Хенли. У меня важные новости.
Офицеры окружили их и стали внимательно слушать, не сводя глаз с полковника.
— Очень важные новости, — медленно повторил полковник. — И, к сожалению, мало приятные.
Он достал из кармана пачку аккуратно сложенных бумаг, развернул одну из них с грифом «совершенно секретно» и положил ее на стол. Все посмотрели сначала на бумагу, таившую в себе беспощадный приговор Судьбы, потом на полковника, посредника этой Судьбы, от которого зависели их собственные судьбы.
— Это секретный документ из штаба корпуса. Я коротко изложу вам его содержание, а потом вы ознакомитесь с ним подробнее. Позавчера ночью в дивизии, что у нас на левом фланге, разведка взяла языка. Из его показаний, а также из других сведений явствует, что завтра утром, примерно за час до рассвета противник перейдет в наступление.
Все четверо офицеров незаметно подавили вздох, переглянулись и отвели глаза в сторону. Хенли облокотился о стол.
— Я слушаю, сэр.
— Наступление будет внезапным, с короткой, но мощной артподготовкой. — Полковник говорил медленно, неторопливо, рассеянно глядя на карту и крутя нижнюю пуговицу френча правой рукой. — Эти сведения подтверждаются всеми данными. Кроме того, воздушная разведка сообщает об оживлении в тылу врага. Вы слышали, как мы обстреливали их коммуникации сегодня ночью?
— Да, сэр.
Мертвая тишина воцарилась в блиндаже, когда полковник умолк. У денщиков за перегородкой со звоном упали на пол жестяные тарелки. Офицеры даже не шелохнулись. Хенли вдруг бросилось в глаза, какой у полковника новенький противогаз.
— По-видимому, наступать будет от двадцати до тридцати немецких дивизий на фронте шириной в шестнадцать миль. Мы находимся в центре.
— Понятно, сэр.
Полковник поудобнее уселся на ящике. Потом он вытянул левую руку и стал быстро барабанить пальцами по столу.
— Сюда уже подтягивают канадский корпус и несколько резервных дивизий. Они займут позиции у нас в тылу, примерно в пяти милях отсюда. Но они будут на месте только завтра к трем часам пополудни. Наша задача — задержать врага до этого времени или еще дольше. Мы должны удерживать свои позиции любой ценой, до последнего человека.
Опять наступило долгое молчание. Полковник перестал барабанить пальцами по столу и посмотрел на офицеров.
— Вопросы есть?
— Да, сэр. Что мне делать с передовыми постами?
— За два часа до рассвета вы снимете все посты для усиления своей обороны. Только в конце хода сообщения оставите одно отделение с младшим офицером и сержантом. Пошлите офицера, который вызовется добровольно. Он должен будет пустить зеленую ракету, когда до него дойдет немецкая цепь. Тогда мы перенесем туда заградительный огонь, чтобы прикрыть вашу линию обороны. Свою ракетницу зарядите красной ракетой и выстрелите, когда первый немец прыгнет в ваш окоп. Это будет сигнал артиллерии, что пора снова перенести заградительный огонь.
— Да, сэр.
— Есть еще вопросы?
— Пока нет, сэр.
— Договоритесь с офицерами, кто пойдет добровольцем и пустит зеленую ракету.
— Слушаюсь, сэр.
— Сегодня днем приходите в штаб батальона на совещание ротных командиров.
— Слушаюсь, сэр. В котором часу?
— Скажем, в три часа.
— Слушаюсь, сэр. Полковник встал.
— Свои боевые позиции вы, конечно, знаете, но на совещании мы еще раз все обсудим. Да, кстати, я пришлю всей вашей роте зеленые конверты h. Связной заберет у вас письма в четыре часа. Пока письма не будут отправлены, солдаты и унтер-офицеры ничего не должны знать о наступлении.
Ричард Олдингтон – крупный английский писатель (1892-1962). В своем первом и лучшем романе «Смерть героя» (1929) Олдингтон подвергает резкой критике английское общество начала века, осуждает безумие и преступность войны.
В романе английского писателя повествуется о судьбе Энтони Кларендона, представителя «потерянного поколения». Произведение претендует на эпический размах, рамки его действия — 1900 — 1927 годы. Годы, страны, люди мелькают на пути «сентиментального паломничества» героя. Жизнеописание героя поделено на два периода: до и после войны. Между ними пролегает пропасть: Тони из Вайн-Хауза и Энтони, травмированный фронтом — люди разного душевного состояния, но не две разомкнутые половины…
Значительное место в творчестве известного английского писателя Ричарда Олдингтона занимают биографии знаменитых людей.В небольшой по объему книге, посвященной Стивенсону, Олдингтон как бы создает две биографии автора «Острова сокровищ» — биографию жизни и биографию творчества, убеждая читателя в том, что одно неотделимо от другого.
Леонард Краули быстро шел по Пикадилли, направляясь в свой клуб, и настроение у него было превосходное; он даже спрашивал себя, откуда это берутся люди, недовольные жизнью. Такой оптимизм объяснялся не только тем, что новый костюм сидел на нем безупречно, а июньское утро было мягким и теплым, но и тем, что жизнь вообще была к Краули в высшей степени благосклонна…
Роман Олдингтона «Дочь полковника» некогда считался одним из образцов скандальности, – но теперь, когда тема женской чувственности давным-давно уже утратила запретный флер, читатели и критики восхищаются искренностью этого произведения, реализмом и глубиной психологической достоверности.Мужчины погибли на войне, – так как же теперь быть молодым женщинам? Они не желают оставаться одинокими. Они хотят самых обычных вещей – детей, семью, постельных супружеских радостей. Но… общество, до сих пор живущее по викторианским законам, считает их бунтарками и едва ли не распутницами, клеймит и проклинает…
Лейтенанту Хендерсону было немного не по себе. Конечно, с одной стороны, неплохо остаться с основными силами, когда батальон уходит на передовую. Довольно приятная перемена после четырех месяцев перебросок: передовая, второй эшелон, резерв, отдых. Однако, если человека не посылают на передний край, похоже, что им недовольны. Не думает ли полковник, что он становится трусом? А, наплевать!..
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.