Прощай, моя красотка - [18]

Я не шевельнулся.

Свет немного качнулся, как будто качнулась рука, держащая фонарь. Он снова скользнул по капоту. Голос вновь вонзился в меня:

— Послушай-ка. Тебе знаком автоматический десятизарядный? Я могу стрелять прямо сейчас. Твои ноги открыты.

— Поднимите его или я его у вас выбью, — хотел прорычать я, но угроза моя прозвучала комариным писком.

— О, крутой джентльмен, — в голосе издевка. — Считаю до трех. Выходи! Какие у тебя шансы? Двадцать цилиндров, может, шестнадцать. Но с простреленными ногами. А кости очень долго срастаются, бывает — никогда.

Я медленно распрямился и уставился в луч мощного фонаря.

— Я тоже много болтаю, когда боюсь, — сказал я.

— Не двигайся с места! Кто ты?

Я обошел машину. Увидел темный силуэт человека. Когда до стройной фигуры девушки, держащей фонарь, оставалось футов шесть, я остановился. Свет бил прямо в глаза.

— Стой здесь, — зло крикнула она, после того как я остановился. — Кто ты?

— Покажи-ка свою пушку.

Она вытянула руку вперед в луч света, направив ствол пистолета мне в живот. Маленький пистолетик, похожий на «кольт» для жилетного кармана.

— О, это, — сказал я. — Игрушка. В него не влезет десять патронов. В нем шесть. Пистолет для бабочек. Как не стыдно так нагло врать?

— Ты что, сумасшедший?

— Я? Меня огрел по башке грабитель, так я немного туповат.

— Это твоя машина?

— Нет.

— Кто вы?

— А что вы искали там, выше?

— Понятно. Вы задаете вопросы. Я только что видела еще одного мужчину.

— У него волнистые светлые волосы?

— Возможно, когда-то они и были такими, — тихо сказала она.

Это ошеломило меня. Чего-чего, а этого я не ожидал.

— Я… Я его не видел, — произнес я, запинаясь. — Я шел с фонариком по следам машины. Что с ним? Он ранен? — Я подошел к ней еще на шаг. Пистолет опять устремился на меня.

— Не волнуйся, — сказала она спокойно. — Совсем не волнуйся. Он мертв. Недалеко отсюда. Спускаясь на эту полянку, я увидела его скрещенные ноги. Фары выхватили на повороте кусок обочины. А там он…

Я буквально онемел на некоторое время. Потом выдавил из себя:

— Хорошо, пойдем посмотрим на него.

— Стой здесь и не двигайся. Скажи мне, кто ты и что произошло?

— Марло. Филип Марло. Следователь. Частный.

— Докажи!

— Я достану бумажник?

— Не стоит. Оставь руки на месте. Мы на время отложим выяснение личности. Так что же произошло? — повторила она вопрос.

— Может, он еще жив? — в свою очередь спросил я.

— Он точно уже мертв. С мозгами наружу. Что произошло, мистер? И поживее.

— Но он, может быть, еще не умер. Пойдем посмотрим на него, — настаивал я и продвинулся еще на фут вперед.

— Только шевельнись, и я продырявлю тебя! — крикнула она.

Но я прошел еще на один фут. Фонарик в ее руке дрогнул. Она, наверное, шагнула назад.

— Ты ужасно рискуешь, мистер, — спокойным тоном предупредила она. — Хорошо, иди вперед, а я следом. Ты выглядишь больным. Если бы не твой вид…

— Вы бы меня застрелили. Я выгляжу так от того, что меня оглушали. У меня после такого всегда темнеет под глазами.

— Прекрасное чувство юмора. Как у посетителя морга, — почти взвыла она.

Я отвернулся от света фонаря. Опустив его, девушка освещала теперь дорогу передо мной. Мы прошли мимо маленького «купе», чистенькой машины, отражавшей туманный свет звезд. Мы пошли вверх все по той же утрамбованной дороге. Ее шаги слышались сзади, а свет фонаря направлял меня. Вокруг ни звука, кроме наших шагов и дыхания девушки. Своего я не слышал.

Глава 11

Так мы шли несколько минут, а может, секунд. Я перестал воспринимать течение времени. Так мы шли, пока я не увидел его ногу. Девушка повернула фонарь, и я увидел его всего. Я бы должен был увидеть его, когда спускался вниз, но я, согнувшись, рыскал взглядом по земле, пытаясь с помощью слабенького фонарика прочесть следы протекторов.

— Дайте мне фонарь, — сказал я, протянув руку назад.

Она безропотно вложила его мне в ладонь. Я стал на колено, через ткань штанины чувствовал холод и сырость земли.

Мэрриот лежал на земле под кустом лицом вверх. Красивые светлые волосы были залиты кровью и какой-то жирной серой массой, похожей на слизь.

Девушка тяжело дышала и молчала. Я осветил лицо убитого. Оно было исковеркано до неузнаваемости. Руки со скрюченными пальцами широко раскинуты. Плащ сильно измят, как будто Мэрриот еще катался по земле после падения. Ноги перекрещены. У рта струйка запекшейся крови, черная, как грязное масло.

— Посветите мне на него, — сказал я, передавая фонарь девушке, — если вас еще не тошнит.

Она без слов взяла фонарь и держала его твердо, как вор-рецидивист.

Я достал свой фонарик-авторучку и начал осматривать карманы убитого, стараясь не сдвинуть его с места.

— Вам не следовало бы этого делать, — напряженно сказала она, — пока не приедет полиция.

— Да, конечно, — сказал я, — а ребята из патрульной машины тоже не должны его трогать, пока не приедет инспектор, а тот не должен его трогать, пока не приедет экспертиза и фотографы его не сфотографируют, а дактилоскописты не снимут «пальчики». А сколько все это будет длиться? Пару часов.

— Хорошо, — сказала она. — Похоже, вы всегда правы, такой уж, видно, человек. Кто-то его, наверное, ненавидел, раз проломили голову.