Прощай, молодость! - [77]

Шнырок очень хотел сказать это внушительно, громким грубым голосом, так, чтобы у этих практикантов из торгового отдела, хвосты затряслись, но у него ничего не получилось. И дело было даже не в соблюдении конспирации – то, что именно по сохранению секретности ему могут быть предъявлены серьезные претензии, Шнырок уже понял. Хуже было другое – очень сильно болела голова. А быть или хотя бы казаться грозным, когда головная боль буквально свинчивает тебя со стула, практически невозможно.

– Специальный агент, – презрительно скривился Длинн, а Кренн насмешливо присвистнул. – И чего ты здесь забыл?

– Мне нужен старший черт Длинн и старший черт Кренн, – несмотря на головную боль, у Шнырка хватило сил обиженно поджать губы.

– Ну, вот ты нас нашел, поздравляю! Зачем мы тебе понадобились?

– Как же? А сахар? У меня спецзадание! Семнадцать тонн! – Шнырок, занервничав, немного повысил голос, но тут же испуганно ойкнул и снова перешел на шепот (Хокк почти лег на стол, стараясь расслышать как можно больше из этой интересной беседы). – Заявки на представительские расходы, кто подписывал?

– Чего? – Кренн, от удивления, даже перепутал, отхлебнул пиво из кружки Длинна. – Какие заявки?

– А вы, значит, обо всем забыли уже? – Шнырок, все-таки, постарался принять вид если не грозный, то хотя бы суровый: насупил брови и выпятил вперед нижнюю челюсть. – Хорошо, я вам сейчас напомню. Что филиал к юбилею готовится, отрицать не будете?

– Что тут отрицать, – Длинн отобрал у Крена свою кружку и тоже сделал глоток. – У нас, в торговом отделе, торжественное собрание намечается, второго уровня. С присутствием самого Вельзевула!

– Говорят, он лично будет поощрения вручать, – подтвердил Кренн. И добавил мечтательно: – От самого начальника филиала благодарность получить – это же такая метка в личном деле! Потом можно вообще ничего не делать, карьера сама собой попрет.

– Положим, кому благодарность, а кому что-то совсем другое светит, – тонко намекнул Шнырок и осторожно пригубил пиво. Головная боль немного притихла – не исчезла совсем, но соображать уже не мешала. – Говорю коротко, по пунктам: банкет, торт, сахар!

– Э-э? – похоже, Шнырок был слишком краток, и старший черт Длинн ничего не понял. Кренн, судя по физиономии, был солидарен с приятелем.

– Сахар, говорю! – чуть громче, чем это было нужно (Хокк, напряженно прислушивающийся к разговору, был ему за это очень благодарен). – Заявку на семнадцать тонн, кто подписал?

– Кто? – эхом откликнулся Длинн.

Кренн был более оригинален:

– Семнадцать тонн чего? – спросил он.

– Сахара! – почти выкрикнул Шнырок. – Кто заявку подписал на семнадцать тонн сахара для юбилейного торта на банкет?!

– Погоди, погоди, – успокаивающе прогудел Длинн, – выпей пивка. Тут какая-то ошибка.

– Точно, ошибка, – согласился Кренн. – Сам подумай, семнадцать тонн сахара на один торт, это слишком много.

– Ошибка, говорите, – Шнырок откинулся на спинку стула и прищурился. Очень удачный получился прищур: в меру зловещий, в меру ехидный и в меру проницательный. – А по-моему, здесь не ошибкой пахнет. По-моему, здесь пахнет злонамеренным использованием служебных возможностей в целях личного обогащения.

– Э-э? – снова промычал Длинн. Хокк, с первых же слов Шнырка понявший, в чем суть проблемы, подумал, что усатый представитель компании «Ад Инкорпорейтед», туповат. К этому времени, адвокат окончательно развернулся спиной к Никкелю и Фликсту. Впрочем, это их нисколько не расстроило – слуга был даже доволен, что хозяин отвлекся, а бывший палубный матрос отнесся к внезапному равнодушию такого, казалось бы, заинтересованного слушателя, философски. Разве можно ожидать разумного поведения от адвокатской братии? Фликст искренне не понимал и считал очень странными молодых людей, которые предпочитали морским просторам, ветрам и настоящим мужским приключениям, возню с пыльными бумажками в душных кабинетах.

Шнырок, Длинн и Кренн продолжали, тем временем, выяснять отношения. Когда практиканты, наконец, поняли, что подозреваются в краже семнадцати тонн сахара или, по крайней мере, в причастности к таковой краже, они искренне изумились.

– Но как же? – растерянно забормотал Шнырок. – Мне же точно сказали, Длинн с Кренном! Этот сказал, из торгового отдела… такой, в кабинете сидел…

– Не знаю, кто тебе что наговорил, но мы с Кренном никаких заявок к банкету не подписывали, – заверил Длинн специального агента. – И вообще, сахар это не по нашей части, Понимаешь, мы с продуктами не работаем. Я в секторе электроники числюсь, а Кренн – на пиротехнике.

– Фейерверки всякие, ракеты, шутихи, – уточнил Кренн, почти с сочувствием глядя на несчастного Шнырка. – На это добро через меня мешки заявок прошли – сам понимаешь, какой юбилей без хорошего фейерверка? Но твой сахар, извини, нам совсем не по теме.

Шнырок помолчал, потом взял кружку и, одним духом, высосал пиво. Вытер ладонью пену с верхней губы и только после этого, высказался. Он никогда не считал себя мастером в высоком искусстве сквернословия, но тот, кто хоть недолго прослужил рядом с легендарным Большим Болтом, в соответствующей ситуации и подходящем настроении, нужные слова сумеет найти. Шнырок говорил громко, четко и выразительно, заслужив аплодисменты от нескольких ценителей за соседними столиками. Высказавшись, специальный агент, не прощаясь, встал из-за стола и покинул кабачок, снова, слишком сильно, хлопнув дверью.