Прощай, молодость! - [17]

Шнырок задумчиво посмотрел на нечитаемые закорючки против завершающих накладную: «товар со склада выдал» и «товар со склада получил». Первая больше напоминала простую птичку, вторая же была похожа на украшенную ландышами улитку.

– И что нам это дает? – громко спросил Шнырок. – А ничего.

На складе он уже побывал. И в том, что птичку, не глядя, мог поставить любой из полутора десятков чертей-кладовщиков, убедился.

– А чего ты хочешь? – устало отмахнулся от него начальник смены, старший черт, щеголяющий в мятом синем хлопчатобумажном халате с промокшими от пота подмышками. – Замотались ребята. С этим юбилеем, все как с ума посходили. Только и успеваем на центральный склад заявки отправлять. А все что получаем, тут же и отгружаем, иной раз и рассортировать толком не успеваем. Накладная на сахар есть? Есть. Отгрузили и кончен разговор.

– Но семнадцать тонн на один торт! Неужели не показалось странным?

– Да ты посмотри вокруг, что здесь творится, – старший черт сделал широкий жест рукой. Действительно, огромный склад напоминал суетливый муравейник, работа кипела, не останавливаясь ни на секунду. – Я же говорю, юбилей у на носу. Ребята, которые сутки без перерыва пашут. Им сейчас, что семнадцать тонн, что сто семнадцать, что на торт, что на песочный куличик, все едино. Бумага есть, сахар есть, подписали, отгрузили, отправили. Все!

– Но оформление документации… – начал было Шнырок.

– А что документация? – нехорошо прищурился начальник смены. Накладная оформлена по правилам, подписи и печати на месте. Чего еще нужно?

Младший демон Абарзел, прораб из строительного отдела, вот так же прищуривался, прежде чем начать орать. Казалось бы, этот кладовщик совсем на него не похож: и толще, и меньше ростом, и у мятого синего халата с оранжевой робой, любимой формой одежды Абарзела, ничего общего нет, а вот поди ж ты! Ладони у Шнырка мгновенно вспотели. Он сглотнул, нервно дернул хвостом и нерешительно возразил:

– По инструкции, нужен еще личный номер кладовщика. Для идентификации в случае нечеткой подписи. А здесь не проставлено…

Несколько секунд старший черт молчал, потом пасть начала медленно приоткрываться. Шнырок невольно зажмурился.

– Покажи.

– А? – глаза Шнырка распахнулись, и он с недоумением уставился на начальника смены.

– Накладную, говорю, покажи. Где там личного номера не хватает?

– А-а! Вот! Вот в этой графе, видите!

Шнырок сунул накладную под нос кладовщику и царапнул коготком тонкий листок, едва не порвав его.

– Ну, и чего тебе? Вот он, личный номер, стоит.

– Это? Но это же не цифра! Разве можно понять, что здесь?

– Чего тут непонятного? Это девяносто четыре, или не видишь?

– И совсем непохоже на девяносто че… – заспорил было Шнырок, но тут же сам себя прервал. – Ах, девяносто четыре, прекрасно! Значит, теперь я могу установить личность черта, который по этой накладной сахар отгрузил!

– Что, правда, можешь? – впервые за все время разговора, в глазах старшего черта засветился слабый интерес. – А как?

– В чем проблема? – не понял Шнырок. – Личный номер, в соответствии с инструкцией присваивается каждому черту-кладовщику, персонально, заносится в личное дело… – он посмотрел на сразу поскучневшего начальника смены и встревожено повторил: – По инструкции, я говорю, положено!

– А пошел ты, вместе со своей инструкцией, – старший черт сплюнул на бетонный пол склада и растер плевок ногой. – Тут народ пашет без продыху, а он… Мы эти номера перед сменой, в карты разыгрываем, надо же как-то развлекаться.

Реджинальд Хокк проснулся поздно, в девятом часу. Несколько минут он лежал, не шевелясь, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего приятного. В глубине души, адвокат был уверен, что именно так все и закончится. Галлюцинация это была, дурной послеобеденный сон, или вчера он действительно общался с рогатым существом, купившим у него душу – это уже не имело принципиального значения. Главное – всегда и во всем, при любых условиях – главное: результат. А результат отсутствовал. Реджинальду даже не надо было подходить к зеркалу, не надо было смотреть на свои морщинистые, покрытые старческими пигментными пятнами, руки. Он мог вообще не открывать глаза и, тем не менее, был твердо уверен, что ничего не вышло. Семьдесят пять. Он чувствовал, что ему семьдесят пять. Его сердцу, его суставам, его печени, будь она проклята! По-прежнему, семьдесят пять, и ни мгновением меньше!

Может, не надо было запрашивать так много, сразу сорок лет омоложения? Почему ему обязательно потребовалось стать тридцатипятилетним? То есть, возраст, конечно, хороший, кто спорит? Но сорок пять, например, ничуть не хуже. Или пятьдесят. Да если вдуматься, то и шестьдесят лет – вовсе не так плохо. А, впрочем, глупости. Если бы эта компания, как ее… «Ад Инкорпорейтед», если бы они могли делать человека моложе, то какая разница, на пятнадцать лет или на все сорок?

Разумеется, с самого начала, здесь было одно надувательство. А в роли простодушного лопуха, которого обдурила рогатая тварь, выступил не кто иной, как сам Реджинальд Хокк!

Но этот демон не знает, с кем связался. Да, семьдесят пять. У старого волка и зубы стерлись, и прыти поубавилось, и силы уже не те. Но хватка у него прежняя, волчья. И тот, кто рассчитывает, что можно безнаказанно трепать старого зверя, ошибается. Жестоко ошибается.