Прощай, красавица - [24]

– Почему вы решили, что я так считал?

– Полицейские – порядочные люди, – непонятно к чему сказала она.

– Я слышал, что только на первых порах.

– О, вы сегодня циничны. – Она окинула кабинет небрежным, но зорким взглядом. – Вам хорошо здесь работается? В денежном смысле? То есть много ли вы зарабатываете – при такой мебели?

Я хмыкнул.

– Это означает, что мне нужно думать о своих делах и не задавать глупых вопросов?

– А если попытаться, получится?

– Теперь и вы задаете глупый вопрос. А все же почему вы умолчали обо мне в полиции? Потому что у меня рыжеватые волосы и красивая фигура?

Я промолчал.

– Подойдем с другой стороны, – бодро сказала мисс Риордан. – Хотите знать, кому принадлежало это нефритовое ожерелье?

Я почувствовал, что мое лицо деревенеет. Думал я напряженно, однако точно вспомнить не мог. И вдруг вспомнил. Об ожерелье я не говорил ей ни слова.

Я потянулся за спичками и снова разжег трубку.

– Не особенно, – сказал я. – А что?

– А то, что я знаю.

– Угу.

– Вы на удивление разговорчивы.

– Ладно, – проворчал я. – Вы приехали, чтобы сказать мне. Так говорите.

Голубые глаза мисс Риордан широко раскрылись, и мне на миг показалось, что повлажнели. Она закусила нижнюю губу и уставилась на стол. Потом пожала плечами и открыто улыбнулась:

– О, я знаю, что слишком любопытна. Но во мне есть кровь ищейки. Мой отец, Клиффорд Риордан, семь лет был начальником полиции Бэй-Сити.

– Кажется, припоминаю. Что сталось с ним?

– Его сместили, он этого не вынес. Шайка игроков, возглавляемая типом по прозвищу Лэрд Брюнет, протолкнула в мэры своего человека. После этого отца перевели заведовать архивом, а в Бэй-Сити архив меньше чулана. Отец уволился, года два ничем не занимался, а потом умер. Вскоре после него умерла мать. И вот уж два года я одна.

– Мне очень жаль, – сказал я.

Мисс Риордан загасила окурок. Следов помады на нем не было.

– Я говорю об этом к тому, что мне нетрудно ладить с полицейскими. И пожалуй, следовало бы сказать вам об этом вчера ночью. А сегодня утром я выяснила, кто занимается этим делом, и поехала к Рэнделлу. Сперва он немного разозлился на вас.

– Ничего, – сказал я. – Скажи я ему правду, он бы все равно не поверил. Теперь сделает мне выволочку, и только.

Она вроде бы обиделась. Я поднялся и открыл второе окно. Шум машин врывался с бульвара волнами, словно приступы рвоты. Я почувствовал себя отвратительно, достал из тумбы стола бутылку и плеснул себе виски.

Мисс Риордан неодобрительно посмотрела на меня. Я уже не выглядел солидным человеком. Однако не произнесла ни слова. Я выпил, убрал бутылку и сел.

– Мне вы не предложили, – холодно сказала она.

– Прошу прощения. Сейчас только одиннадцать или даже меньше. Мне казалось, вы не станете пить в такую рань.

В уголках глаз у нее появились морщинки.

– Это комплимент?

– В моем кругу – да.

Мисс Риордан задумалась. Для нее это ничего не значило. При повторном размышлении для меня тоже ничего не стало значить. Но от виски мне полегчало.

Она подалась вперед и неторопливо провела перчатками по настольному стеклу:

– Вы не хотели бы взять помощницу? Если бы вам это стоило лишь доброго слова время от времени?

– Нет.

Мисс Риордан кивнула:

– Я так и думала. Выложу, пожалуй, вам все свои сведения и отправлюсь домой.

Я промолчал и снова разжег трубку. Она придает человеку задумчивый вид, когда он не думает.

– Во-первых, мне пришло в голову, что такое нефритовое ожерелье представляет собой музейную ценность и должно быть хорошо известно, – сказала мисс Риордан.

Я держал спичку в руке, она не гасла, и огонь подбирался к пальцам. Потом осторожно задул ее и бросил в пепельницу.

– Я ничего не говорил вам о нефритовом ожерелье.

– Мне сказал лейтенант Рэнделл.

– Ему нужно бы пришить застежку на рот.

– Он знал моего отца. И я обещала никому не говорить.

– Сказали же мне.

– Вы уже знали, глупый.

Рука ее внезапно взлетела, словно поднимаясь ко рту, но замерла на полпути и медленно опустилась, глаза широко раскрылись. Это была хорошая игра, но мне было известно кое-что, портившее ее.

– Вы ведь знали? – Она торопливо выдыхала слова.

– Нет, я думал, что это бриллианты. Браслет, серьги, кулон, три кольца, одно из них еще с изумрудами.

– Не смешно, – сказала мисс Риордан. – Даже не забавно.

– Ожерелье из нефрита фэй-цзюй. Шестьдесят бусин, каждая каратов по шесть. Стоит восемьдесят тысяч.

– У вас такие милые карие глаза, – сказала она. – А вы считаете себя грубым.

– Итак, кому оно принадлежит, и как вы узнали об этом?

– Очень просто. Я решила, что лучший ювелир города должен это знать, отправилась в фирму Блока и спросила управляющего. Сказала, что я писательница и хочу написать о редких нефритах, – вам известен этот способ.

– И он поверил, потому что у вас рыжеватые волосы и красивая фигура?

Мисс Риордан залилась краской до самых волос.

– Так или иначе, он мне сказал. Это ожерелье является собственностью некой богатой дамы из Бэй-Сити, владелицы поместья в Каньоне. Ее зовут миссис Льюин Локридж Грейл. Муж у нее инвестиционный банкир или что-то в этом роде, очень богат, стоит около двадцати миллионов. Ему принадлежала радиостанция в Беверли-Хиллз, миссис Грейл работала там. Он женился на ней пять лет назад. Восхитительная блондинка. Мистер Грейл пожилой, желчный, он сидит дома и глотает каломель, а миссис Грейл тем временем ездит по разным местам и наслаждается жизнью.