Прощай, красавица - [2]

– Тебя не обслужат. Это негритянское кафе.

– Я не видел Вельмы восемь лет, – сказал он глубоким, печальным голосом. – Восемь долгих лет прошло с тех пор, как я простился с ней. И шесть лет не получал от нее писем. Но это ей придется объяснить. Работала она здесь. Красавица. Ну что, идем наверх?

– Ладно! – выкрикнул я. – Пошли. Только не тащи меня. Дай идти самому. Я здоров. Я взрослый. Сам хожу в туалет и все такое прочее. Не тащи.

– Малышка Вельма работала здесь, – с нежностью произнес гигант. Меня он не слушал.

Мы пошли наверх. Он позволил мне идти самому. Плечо у меня ныло. Затылок взмок.

2

Такие же двери, как внизу, отделяли верхнюю площадку лестницы от пространства за ними. Гигант небрежно распахнул их большим пальцем, и мы вошли в зал – длинное узкое помещение, не особенно чистое, не особенно светлое, не особенно веселое. В углу за игорным столом болтала и напевала группа негров. Справа у стены располагалась стойка. Остальная часть зала была занята маленькими круглыми столиками. За ними сидело несколько посетителей, мужчины и женщины, сплошь негры.

Пение у игорного стола внезапно оборвалось, свет над ними погас. Наступило молчание, тяжелое, как полузатопленная лодка. На нас уставились глаза, карие на лицах всевозможных оттенков, от серого до совершенно черного. Головы медленно поворачивались к нам, глаза сверкали в глухом, враждебном молчании людей иной расы.

У входа за стойкой сидел, привалясь к ней грудью, рослый, крепкий негр без пиджака, с розовыми нарукавными резинками и бело-розовыми подтяжками, скрещенными на широкой спине. Сразу было видно, что это вышибала. Он медленно опустил приподнятую ногу, неторопливо обернулся, провел по губам широким языком и воззрился на нас. Лицо его было обезображено, – казалось, по нему не лупили разве что ковшом экскаватора. Все в шрамах, шишках, вмятинах, швах. Этому лицу уже ничего не было страшно. Его уродовали всем, что только можно себе представить. Короткие курчавые негритянские волосы начинали седеть, одно ухо было без мочки.

Вышибала был грузным, плечистым. С крепкими, мощными ногами, слегка кривыми, что у негров бывает нечасто. Он еще раз облизнул губы, улыбнулся и направился в нашу сторону походкой человека, привыкшего давать волю кулакам. Гигант молча поджидал его.

Негр с розовыми нарукавными резинками уперся массивной коричневой пятерней гиганту в грудь. Пятерня походила на лопату. Гигант не шелохнулся. Вышибала одарил его любезной улыбкой:

– Белых не обслуживаем, браток. Только для цветных.

Гигант повел маленькими серыми печальными глазами, осматривая зал. Щеки его чуть порозовели.

– Негритянский шалман, – сердито буркнул он под нос. И, повысив голос, спросил вышибалу: – Где Вельма?

Вышибала не засмеялся в открытую. Вертя головой, он стал со всех сторон оглядывать гиганта, его коричневую рубашку и желтый галстук, грубый серый пиджак и белые пуговицы. Глянул на крокодиловые туфли и негромко хохотнул. Было похоже, что он потешается. Мне даже стало немного жаль его. Он снова негромко заговорил:

– Вельма, говоришь? Здесь тебе не будет никакой Вельмы, браток. Ни выпивки, ни девочек, ничего. Кроме отправки за дверь, белый, кроме отправки за дверь.

– Вельма работала здесь, – сказал гигант. Почти задумчиво, словно бродил в одиночку по лесу и собирал фиалки.

Я достал платок и снова вытер затылок.

Вышибала неожиданно расхохотался.

– Ну как же, – сказал он, бросив через плечо быстрый взгляд на публику. – Работала. Но больше не работает. Ушла на пенсию. Ха. Ха.

– Убери свою грязную лапу с моей рубашки, – сказал гигант.

Вышибала нахмурился. К подобному обращению он не привык. Убрав руку с рубашки, он сжал ее в кулак, напоминающий размером и цветом большой баклажан. Ему надо было думать о своей работе, репутации крутого парня, престиже. Думал он всего лишь секунду и оплошал. Резко вскинув локоть, он нанес гиганту короткий сильный удар в челюсть. По залу пронесся негромкий вздох.

Удар был хорош. С выносом плеча, с разворотом корпуса. Этот человек знал толк в таких делах. Но голова гиганта подалась всего лишь на дюйм. Не пытаясь блокировать удар, он принял его, слегка встряхнулся, негромко хмыкнул и схватил вышибалу за горло.

Вышибала попытался двинуть его коленом в пах. Гигант оторвал его от пола, повернул и чуть расставил ноги, скользнув по затертому линолеуму своими шикарными туфлями. Перегнув негра назад, он ухватил его правой рукой за пояс. Пояс лопнул, как надрезанная веревка. Гигант приложил свою огромную ладонь к спине вышибалы, приподнял его и швырнул. Вертясь, дергаясь и размахивая руками, вышибала полетел через весь зал. Трое негров отскочили в сторону. Опрокинув столик, вышибала шмякнулся о плинтус с таким грохотом, что, пожалуй, было слышно в Денвере. Ноги его дернулись. Потом он замер.

– Кое-кто, – произнес гигант, – плохо представляет, когда можно наглеть. – И обернулся ко мне: – Ладно. Пошли, пропустим по стаканчику.

Мы направились к стойке. Посетители, превратясь в безмолвные тени, бесшумно проносились через зал и по одному, по двое, по трое выскальзывали из дверей. Беззвучно, словно тени на траве. Двери даже не успевали качнуться.