Прощай, Калифорния! - [90]

– Непомерные требования? – осторожно произнес Джефф.

– Дай мне подумать. – Райдер жевал сэндвич и пил пиво, все время думая о чем-то своем. – Тут есть три вещи, и ни одна из них не имеет смысла. Надеюсь, в Пентагоне это тоже сообразят, там сидят отнюдь не тупицы, как считают газетчики Нью-Йорка и Вашингтона. Во-первых, что мешает им скормить Моро вполне убедительную на первый взгляд информацию? Откуда он узнает, что это фальшивка? Но даже если до него дойдут какие-то слухи, как он сможет их проверить? У него такой возможности нет. Во-вторых, Пентагон с радостью махнет рукой на Калифорнию, лишь бы не касались его первой линии обороны при ядерной атаке. И в-третьих, если Моро в состоянии стереть с лица земли Лос-Анджелес и Сан-Франциско – а мы должны признать, что он в состоянии, – тогда что помешает ему проделать то же самое с Нью-Йорком, Чикаго, Вашингтоном и другими городами, пока в конце концов он не добьется прямым путем того, чего смог бы добиться косвенным путем, выводя из строя наши радары? Короче, во всем этом нет никакого смысла. Но все совпадает.

Джефф молча переваривал сказанное. Паркер медленно произнес:

– Конечно, ты можешь сидеть здесь и разглагольствовать с... как там называют это спокойствие?..

– Олимпийское, – услужливо подсказал Райдер.

– Вот именно. Ты можешь сидеть здесь и разглагольствовать с олимпийским спокойствием, но ведь ты заранее настроил свой могучий ум на то, что не поверишь ни единому слову Моро, и к тому же ты уверен, что он не скажет того, что, по твоему убеждению, он не хочет говорить.

– Очень проницательно, сержант Паркер. Правда, несколько путано, но все равно проницательно.

– И еще ты сказал, что все совпадает.

– Да, сказал.

– Значит, тебе известно что-то такое, чего не знаем мы?

– Я знаю то же, что и ты, плюс к тому почерпнул из книжек кое-какие сведения о землетрясениях и современной истории, в результате чего Джефф решил, что я нуждаюсь в услугах психиатра.

– Я вовсе не говорил...

– Иногда и не нужно говорить, чтобы сказать что-то.

– До меня дошло, – сказал Паркер. – У всех хороших детективов есть своя версия. У тебя она имеется?

– Ну, со всей должной скромностью...

– Скромностью? Наверное, солнце теперь садится на востоке! У меня даже нет времени на многозначительную паузу. Это Минданао?

– Да, Минданао.

* * *

Когда Райдер закончил, Паркер сказал Джеффу:

– Ну, и что ты думаешь?

– Я пока что пытаюсь усвоить все это, – пробормотал Джефф. – Мне надо поразмышлять.

– Конечно, конечно, мой мальчик. Но первые впечатления?

– Вроде бы все логично. И чем больше я размышляю – то есть если бы мне дали больше времени на размышления, – тем более логичным это кажется. Наверное, так и есть.

– Посмотри на своего старика, – сказал Паркер. – Разве на его лице видна хотя бы тень сомнения?

– Ничего, кроме самодовольной ухмылки. Вообще-то я не вижу никаких проколов в его версии. – Джефф еще немного подумал и наконец решился: – По-моему, в этом есть смысл.

– Ну вот, Джон, – весело заметил Паркер, – большей похвалы из твоего сына не выжмешь. Я присоединяюсь к его мнению. Пойдемте, господа, посмотрим, как среагирует на эту версию майор Данн.

* * *

Данн даже не стал задумываться, есть ли в предложенной версии какой-то смысл. Он тут же обратился к Лерою:

– Соедините меня с мистером Барроу. И держите вертолет наготове. – Он энергично потер руки. – Так-так. Похоже, вы собираетесь навести шороху в Лос-Анджелесе, сержант.

– Не я, а вы. Высшее начальство вызывает у меня раздражение. Ваш шеф почти похож на человека, а вот в отношении Митчелла я этого сказать не могу. Теперь вы знаете об этом деле столько же, сколько и я, тем более что это всего лишь мои догадки. Кого мне действительно хотелось бы видеть, так это профессора Бенсона. Если вы сможете это устроить, буду признателен.

– Договорились, но только если слетаете со мной на север.

– Шантаж? – не особенно протестуя, спросил Райдер.

– Ну а как же. – Данн сложил пальцы домиком и поверх них посмотрел на Райдера. – Нет, я серьезно. Для этого есть несколько причин. Во-первых, таким образом мы одним ударом убиваем двух зайцев: Пасадена всего в десяти минутах полета от нашего тамошнего офиса. Во-вторых, если вы будете отсутствовать, то Барроу и Митчелл автоматически придут к выводу, что у вас не хватает мужества отстаивать свою точку зрения. К тому же вы единственный, кто может позволить себе разговаривать с ними в таком тоне, из-за которого меня бы тут же уволили. Они начнут копать и задавать вопросы, на которые мне не ответить. Вы, конечно, можете возразить, что рассказали мне обо всем существенном, но ведь есть детали, в тот момент казавшиеся вам несущественными. Какой смысл оставаться здесь? Все равно здесь больше ничего не удастся сделать. Вы же прекрасно понимаете, что самое трудное – это убедить чиновников в правильности вашей версии. – Данн улыбнулся. – Неужели вы будете настолько бессердечны, что лишите меня радости лицезреть эту встречу?

– Он просто боится больших злых волков, – усмехнулся Джефф.

* * *

Как и все помещения подобного рода, предназначенные для придания его обитателям значимого веса и важного вида, конференц-зал производил должное впечатление. Только здесь стены были покрыты панелями из красного дерева, на которых висели портреты разных людей, очень похожих на лица со стендов «Их разыскивает полиция», хотя на самом деле это были прежние и нынешние директора и высшие руководители ФБР. Именно здесь стоял единственный в здании овальный стол из красного дерева, сверкавший тем великолепием, какое редко увидишь у столов, которые честно трудятся изо дня в день. Вокруг стола размещались двенадцать стульев, обтянутых кожей, прибитой медными гвоздями, единственные стулья подобного рода во всем здании. На столе перед каждым стулом лежали письменные принадлежности: пресс-папье, подставка для ручек и карандашей, а также бутылка с водой и стакан. Богато оснащенный бар стоял у стены, рядом со скользящей деревянной дверью. Общее впечатление несколько портили два места для стенографисток, являвшие целый ряд красных, белых и черных телефонных аппаратов. В этот день стенографистки отсутствовали, поскольку совещание по серьезнейшей проблеме национальной безопасности носило сверхсекретный характер. Выражение лиц всех двенадцати его участников лишний раз подтверждало это.