Прощай, гуня-кандальник - [27]

Первой мыслью было в срочном порядке найти выпавший из свёртка нож и "перепеленать" его заново. А то - ишь! - что себе позволяет! Возникает, когда вздумается, да ещё беседы затевает в присутствии родственников. Неужели Гуня своей головой не соображает, что начни она ему отвечать - будет выглядеть душевно больной, которая сама с собой разговаривает.

Не успела она додумать, как снова увидела прапрадеда.

- Я, Любаня, о тебе пекусь, - начал Егорий со скорбным выражением на лице. - Погодь сердиться. Выслушай!

- Гуня! Миленький! Ты что творишь? Давай отложим все разговоры! За меня не переживай - всё, что ведьма Лукерья сказала, я отлично помню... Поверь, и в моих интересах тоже выполнить всё, что необходимо. Но не сейчас! Не сейчас! Умоляю!

Она поспешно кинулась к дивану и с облегчением обнаружила ножик, который застрял в мягкой щели между сиденьем и спинкой. Заново туго запеленала Егорьева хранителя и окончательно успокоилась только тогда, когда с трудом втиснула его в косметичку, которую в свою очередь тут же запихнула на самое дно своей сумки.

***

- На самом деле ты большая умничка, что решила вот так отдохнуть! Только нужно было мне сразу сказать, что к маме не поедешь, - приговаривал голый Алексей, энергично растирая тело полотенцем после душа.

Любаня лежала на кровати и смотрела на крепкое тело мужа, смотрела так, словно впервые видела этого накачанного низкорослого мужчину с абсолютно лысой круглой головой на короткой шее.

- Соскучилась? - Алексей выключил ночник и забрался к Любке под одеяло.

Впервые за столько лет брака Любаша не прильнула к своему Лёшке, не замурлыкала от удовольствия, а наоборот, вдруг испытала какой-то непонятный страх и смущение. Захотелось встать и уйти.

- Лёш, может, не сегодня? - жалобно попросила Любка.

Но муж ничего не слышал. Прерывисто дыша, он стягивал с неё тонкую шёлковую пижаму...

Любе казалось, что экзекуция длится целую вечность. Отказываясь подчиняться сильным рукам мужа, норовила увернуться и царапала его твёрдую спину.

Но Алексей только сильнее входил в раж и с какой то звериной яростью не уставал вершить супружеские обязанности, больше похожие на наказание строптивой Любки.

Когда он наконец выдохся и откатился на край кровати, Любка лежала мокрая с ног до головы и дрожала всем телом, словно загнанная лихим наездником лошадь.

- Ну ты сегодня сама себя превзошла, - одобрительно прошептал Алексей. - И кусалась, и царапалась. Мне такое нравится... Я вот думаю, что после такой бурной ночи у нас должен сын родиться. Слышишь, Люба, может мы сейчас нового Алексеевича зачали? - он негромко рассмеялся. - Ты не против, если у нас первым сын родится? Хочешь сына?

- Хочу! - не раздумывая ответила Любка.

"Только мне для этого потрудиться придётся...", - печально подумала она. - "И будет он почему-то Георгиевичем...".

- А я теперь уверен, что скоро мы узнаем счастливую новость! Вот увидишь! - Лёша приподнялся на локте и подмигнул так, словно был уверен в своих словах.

- Лёшка, перестань, - попросила Кандальникова. - Давай ничего не загадывать, пожалуйста.

- Поздно, матушка, - муж обнял её за плечи и нежно поцеловал. - Это желание я загадал три года назад, когда мы в Таиланде отдыхали.

- Ты сейчас про ерунду с красной ниткой, которую местный "шаман" у тебя на ноге завязывал? - раздражённо проговорила Люба, освобождаясь из объятий Алексея. - Тебе сорок три года! А веришь в лохотрон для туристов. Это целая индустрия зарабатывания денег - нитки завязывать на исполнение желаний...

- Не знаю, не знаю, моя разумная жена... - не обращая внимание на тон, которым Люба попыталась его осадить, продолжил муж. - Но ниточка порвалась и исчезла ровно за сутки до моего возвращения. Люб, давай думать, что это - знак!

- Думай, что угодно! - взвилась Любаша. - Только меня в эти свои думы не посвящай. Или тебе нравится лишний раз мне напоминать?

- Прости! Умолкаю! Не трясись, иди ополоснись горячей водой, - миролюбиво велел муж. - А то, не дай бог, заболеешь - потная вся и холодная, как ледышка. У тебя вон зуб на зуб не попадает.

Путаясь в простынях, стараясь не касаться развалившегося мужа, Любка слезла с кровати и, качаясь от слабости, направилась в ванную.

Стоя под упругими струями тёплой воды, пришла в себя.

"Что это на меня нашло? Почему не хотела никакой близости? Неужели разлюбила собственного мужа?", - спрашивала она у себя самой и тут же, пытаясь отогнать дурные мысли, горячо возражала. - "Нет! Не может быть! Алексей - единственный, родной, тот, который мне нужен. И никого другого в моей жизни не будет. И наш сын обязательно родится Алексеевичем. Да и что за глупость такая - Георгиевич... Жора, что ли? Жорка!!!".

Давно забытые воспоминания, похороненные под глубоким пластом прошедших лет, вырвались внезапно наружу, словно нефть из скважины. Любка закрыла рот рукой, чтобы не закричать в голос...

Жорка Мартов!

Как же давно это было...

Они жили по соседству, в одном подъезде. Кандальников-старший был лучшим другом Жоркиного отца, воспитывавшего сына вместе с матерью, бабушкой Ниной. О его жене Любка ничего не знала, говорили, что сбежала от мужа, оставив его с младенцем на руках. Мартов-старший работал в городском отделении милиции следователем. Дослужился до майора.