Прощание с империей - [22]

Мы уехали в Левашово, есть такое мемориальное кладбище под Петербургом у Горского шоссе, больше известное, как Левашовская пустошь или расстрельное кладбище НКВД. Оно оставалось секретным объектом КГБ до 1989 года, и уже одно это говорило о многом. У входа там сейчас стоит памятник жертвам политических репрессий. Молох, запущенная машина уничтожения, и безвольно поникшее человеческое тело на его руках. Как-то у нас даже спор вышел, зачем здесь нужен такой памятник? Наверное, он нужен, именно такой, как предупреждение. Может, с другим названием. Потому что этот молох никуда не делся и незаметно живёт рядом или в нас самих, как пережитое или переданное поколениями чувство страха. Дальше всё, как и раньше, участок леса, огороженный глухим высоким зелёным забором с дорожкой для собак охраны, и полная внешняя изоляция. Рядом воинская авиационная часть с аэродромом, КПП с солдатами в касках и бронежилетах.

Паркуем свою машину на стоянке возле мемориала. Остановка здесь всё ещё называется «Клуб». Он когда-то находился совсем рядом, знаменитый клуб авиачасти. Танцевальный зал, бильярдная, кинозал и хороший буфет. В августе 1962 года в этом клубе выступал первый космонавт Юрий Гагарин, и множество людей слушали его рассказ о полёте в космос. Принимали его тогда лётчики вместе с заместителем командующего авиацией округа прославленным Иваном Кожедубом. Конечно, оба героя ходили здесь вдоль странного забора, но они могли не знать, что за ним находился расстрельный могильник. В середине 1960-х годов клуб сгорел. Теперь на этом месте поставили большой деревянный храм.

Очень тяжёлое, совсем не для праздника такое место, но оно ближе к правде, и это заставляет нас снова приходить сюда. Цифры захороненных здесь жертв сильно разнятся: от 45 тысяч до 19 450 человек. ФСБ даёт свои точные данные по этому месту. Конечно, они лучше других знают правду, только пришло ли у них время рассказать её нам?

Говорят, что основным местом казней в Ленинграде было отделение ленинградской тюрьмы Главного управления государственной безопасности, расположенное в доме 39 на Нижегородской улице. Потом тела вывозили в крытых машинах и сбрасывали в большие ямы. Это было не единственное место массового захоронения. Тайно хоронили и на Ржевском полигоне, в Токсово и Бернгардовке.

Входим на территорию кладбища и по традиции бьём в колокол открытой деревянной колокольни. Звон у него хороший и долгий, звук словно плывёт по лесу. Собственно, настоящих могил у захороненных здесь людей нет. Вместо них памятные знаки, которые оставили родственники на деревьях или небольшие плиты на земле, у кого что получилось. Зато теперь им есть куда приехать и поклониться. Раньше и такого адреса у родственников не было. Это же очень важно, если потерял своих близких, а потом нашёл их здесь. Получается уже не общая история, а очень личное, своё. Карта-схема захоронений 1960 года, представленная сюда архивом Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области удивительным образом похожа на рисунок цветка согнутого ветром. Его клонит к земле, но он не ломается.

Люди всегда приходят сюда малыми группами или парами, чаще всего пожилые с молодыми. Лица у многих зажатые, место здесь такое, что не отпускает. Все ведут себя тихо, останавливаются у памятных знаков, разговаривают с ними, как с живыми людьми. Всё очень условно, потому что вместо могил только просевшие, забросанные землёй общие ямы и длинные расстрельные рвы. Они хорошо читаются, словно шрамы на лице. Ходить между ними хочется осторожно, не знаешь, чего можешь задеть. Земля тоже умеет говорить и плакать. Лес вокруг молодой, он вырос уже после войны.

Теперь сосны стали памятными обелисками с приметными на них фотографиями. Чаще всего нам встречаются даты расстрелов 1937 и 1938 года. Совершенно бессознательно ищу там фотографии, таблички военных, красноармейцев в буденовках и офицеров царской армии. Для меня, офицера, они все свои. Мужественные и печальные, благородные лица, они лежат где-то рядом, в одних общих могилах. Смерть давно примерила их, а может и в жизни они были друзьями, вместе строили светлое будущее. Рядом на стволах деревьев фотографии простых рабочих и крестьян. Есть много портретов священников, учёных, инженеров, учителей и студентов. Среди них священник и философ Павел Флоренский, поэт Борис Корнилов. Иногда на кладбище встречаются памятные знаки целым семьям с детьми.

В этот раз мы взяли с собой много восковых свечей, теперь зажигаем их и ставим у памятных знаков, всем, кого находим. Видим отдельные мемориалы новгородцам и псковичам, вспоминаем свои недавние поездки туда. В 30-е годы составлялись особые национальные расстрельные списки. Поэтому сейчас здесь есть отдельные общие памятники российским немцам, полякам, финнам, латышам, эстонцам, украинцам, белорусам и другим. Все они располагаются немного обособленно друг от друга, словно отдельные государства со своими условными границами. В общем, здесь уже никто никому не мешает. У тех, кто приезжает сюда поминать их, отношения лучше межгосударственных, здесь не делят на «своих и чужих». Мы тоже так делаем на этом маленьком кладбищенском континенте.