Прощание с империей - [17]

У нас недавно исполнилось сто лет установления республиканской формы правления. К ней Россия пришла через февральскую революцию, завершившуюся захватом власти большевиками в октябре 1917 года.

Отношение к этим событиям по-прежнему раскалывает общество. Сложилось впечатление, что какая-то часть населения жаждет реванша. Снова деление общества на белых и красных. В Петербурге появилась мемориальная доска Маннергейму, в Сибири – Колчаку. Это притом, что Маннергейму наши ленинградцы-блокадники ничего не забыли, а Колчака в Сибири запомнили не как полярного исследователя и героя Первой мировой войны, а как организатора жестоких карательных экспедиций. Неизвестно откуда, в Петербурге появилась масса титулованных дворян, а на воссозданных собраниях в старинных залах снова заиграла голубая кровь.

Предположу, что мы повторяем печальные ошибки. В далёком феврале 1917 года революционные силы наносили удар по самодержавию, но под его падающими обломками стала рушиться Российская империя. Многим казалось, что историческая идея всеобщего социального равенства и построения справедливого общества уже совсем близка. В такие критические моменты инициативу часто перехватывают политики с самыми крайними, радикальными взглядами. Пришедшие к власти большевики уже в самом начале правления были готовы жертвовать целостностью государства ради осуществления своих политических планов, сократив его до размеров средневекового удельного Московского княжества.

К слову, не они стали первыми раскачивать лодку. Это с успехом делала за них либеральная часть русской интеллигенции. Ещё задолго до революции началась широкая кампания нападок на традиционные ценности и государственные устои. В стране ей было позволено всё, вплоть до карикатур на царскую династию. В газетах с удовольствием смаковали каждую ошибку правительства, высмеивались духовенство и армия. Всё это мало похоже на полицейское государство, каким часто любят показывать Российскую империю.

Ругать либеральную интеллигенцию теперь модно, но она только выражала общественное мнение, и на это были серьёзные причины. Почему же Россия, блиставшая в Европе великими именами Владимира Бехтерева, Дмитрия Менделеева, Ивана Павлова, Ильи Репина, Льва Толстого и Антона Чехова, так и не стала её частью? Из школьных учебников нам казалось, что она стремительно ворвалась туда, прорубив окно на Балтику. Только одного государева желания оказалось мало, а переодеть русскую армию в европейские мундиры, пригласить немецких учёных, итальянских архитекторов, сбрить бороды и научиться делать политес на ассамблеях, ещё не самое главное.

Призрак реформ давно блуждал в умах многих русских государей, но изменить лицо монархии так и не получилось. Разве не за это в декабре 1825 года на Сенатскую площадь вышли те, кто были готовы умереть за реформы? Им тогда сочувствовали очень многие просвещённые люди…

Долгая игра со спичками

Зарождавшийся в России капитализм, по сути, не знал настоящего понятия частной собственности. Царь сам нередко указывал, где следовало ставить заводы, что на них следовало делать. Он был единственным настоящим хозяином в стране. Царь мог любого человека казнить, помиловать или отправить на каторгу, лишив сословных привилегий и всякого состояния. В Англии с XIII века, поднявшегося против своего короля графа или герцога, тоже могли положить на плаху, но его наследство всегда оставалось неприкосновенным и передавалось законным наследникам.

Экономика Российской империи вплоть до самого её конца имела казённый, ручной способ управления, а богатевшая русская буржуазия оставалась политически бесправной. В ту пору, как и сто лет назад, гвардейский офицер, женившийся на купеческой дочке, был обязан уйти из своего полка. При случае, полицейский чин мог купчишке и в зубы двинуть, а государственный сановник беззастенчиво испрашивал взятку за решение дела. Бурный промышленный рост с начала третьей четверти XIX столетия только обострил такое положение. Отчего же буржуазии не поддержать своими деньгами назревавшую в стране революцию?

Широко известно, что империя была крестьянской страной, но по реформе1861 года вся эта огромная масса русского населения оставалась безземельной и была принуждена выкупать землю у помещиков. Такая практика не распространялась на западные окраины империи. Ещё Александр Павлович даровал Польше, Прибалтике и Финляндии парламентаризм и Конституцию. В результате именно эти регионы оказались куда более развитыми в экономическом отношении к 1917 году. Потом они же самыми первыми поспешили покинуть неудобный для них тонущий корабль.

Получалось, что Александр II так и не рискнул сделать этого для всей России, а ближний круг богатейших помещиков землевладельцев не советовал, их устраивал бесплатный рабский труд. Они всегда были против отмены крепостного права. Рассказывают, что император долго тянул с манифестом и даже держал во дворце на запасном дворе осёдланных жеребцов, боялся дворянской мести. Потом всё же под ним рвануло, но уже совсем с другого конца. Беда пришла, откуда не ждали, от народных мстителей, посчитавших себя обманутыми.