Прощание - [3]
— Я могу показаться настырным, но мне, простите, необходимо узнать: десять-двенадцать лет назад вы были замужем?
— Ну, если необходимо, пожалуйста: да, была. Развод оформлен официально.
Он просветлел и, оторвав взгляд от стола, с детской доверчивостью посмотрел мне в глаза.
— Я сидел там, в конце зала. Видел, как вы вошли — стремительно. Мне нравятся женщины с быстрой походкой, хотя обычно они ненадежны и, как ни странно, ленивы. Но в их движениях есть что-то от полета. Они зовут. Неясно, правда, куда. Так вот, я ел паштет, и все это пронеслось у меня в голове. От нечего делать я смотрел, как вы садитесь, как вешаете за спину сумку, как тянетесь рукой к меню. Постепенно у меня появилось ощущение, что все это я вижу не в первый раз…
— Так бывает, когда праздно глазеешь на что-то…
— Не перебивайте, прошу вас, все это для меня крайне важно. Да, так вот мне показалось, что все это я вижу не в первый раз. Кафе, женщина с сумкой через плечо, рука. Только кафе другое и сумка другая, а вот руку я сразу узнал, хоть она несколько огрубела…
Руки действительно испортились. Это было обидно и неожиданно. У мамы кисть оставалась красивой, а пальцы тонкими даже и в шестьдесят.
— …но пластика сохранилась. Волнуясь, моя жена всегда начинала жестикулировать. Это был удивительный танец рук. После развода я ни разу не встретил женщины с похожей жестикуляцией.
Он не казался сумасшедшим, не внушал никаких опасений, не был похож на жулика. Но все-таки следовало сохранять осторожность.
— Послушайте, — сказала я. — Если вы так подробно помните руки своей жены, то лицо, думаю, тоже помните, так что мне непонятно, о чем мы тут разговариваем.
— В том-то и дело, что нет. — Он значительно поднял палец, и я с любопытством на него поглядела. Хоть стреляйте, но я не помню рук бывшего мужа. Руки как руки. Наверно, крупнее, чем у этого моего собеседника. Форму пальцев, ногти не помню совсем. Волосы на запястьях иногда казались серебристыми — неудивительно, он был светлым блондином. Я вдруг почувствовала неприятный холодок и даже вздрогнула. Мужчина, сидевший напротив, все еще держал палец поднятым и строго смотрел на меня серьезными, цвета осенней воды глазами. Светлая прядь волос свешивалась на лоб. — В том-то и дело… Первое время после развода я старался не вспоминать о ней, и это удавалось. Потом пришла фраза «слава богу, отделался малой кровью». Я часто повторял ее, и поначалу казалось, что слова безусловно имеют отчетливо ясный смысл. А потом смысл начал стираться, я попытался заново отыскать его и вдруг обнаружил нечто совсем неожиданное. Лучше б не обнаруживал! Но было поздно. Слова плясали перед глазами, и от них было не спрятаться. Слова, разъяснявшие непроявленный, а потом стершийся смысл, были: «Отделался малой кровью от жизни». Я испугался. Попробовал ёрничать: «Ради бога, возьмите еще хоть жбан крови, но верните мне чуток жизни». Шутка была невеселая, не спасала. Я попробовал окунуться в работу, потом высмотрел симпатичную девушку — и женился. Что могло быть разумнее, чем заново жениться? Мы поехали в свадебное путешествие. В Палангу. И вот там, где я никогда прежде не был, на меня накатили воспоминания. Жизнь возвращалась, но не так, как я надеялся. Не думайте — медовый месяц удался на славу. Симпатичная девушка была очень довольна, а я лежал на песке, вдыхал запах сосен и изменял ей с моими воспоминаниями. Высоко в небе мелькали танцующие руки, летели по ветру волосы. Родинка на бедре, грудь, изгиб шеи, улыбка, нет, тень улыбки — и вдруг стало понятно, что я не помню ее лица. Это, конечно же, показалось невероятным, я напряг память, увидел панамку с загнутыми полями, черные солнечные очки — но не лицо. Она от меня отворачивалась, а когда я схватил ее за плечо и резким движением повернул к себе, разглядел только торжествующую ухмылку, да и то быстро сообразил, что это ухмылка одной студентки, которая дважды пыталась без всяких на то оснований добиться от меня вожделенной «тройки» и наконец-таки добилась.
Месяц на взморье закончился, мы вернулись, началась зимняя размеренная жизнь, и вскоре я расстался с симпатичной девушкой, наивно считавшей меня своим мужем. У нее вскоре все хорошо устроилось, так что тут совесть меня не мучила, а вот невозможность вспомнить лицо жены по-прежнему причиняла боль. Время от времени мелькала усмешка-ухмылка, но опять та, студенткина, и еще иногда выступали из темноты укоризненные глаза, но укоризненные глаза видишь так часто, и женские обиды так похожи. Укоризна была какая-то обобщенная, черты, которые принадлежали только ей, моей жене, по-прежнему ускользали. Невероятно! Ведь многое помнилось так отчетливо: и хорошее, и плохое. Например, розовая магнолия в Крыму, и она, вцепившаяся мне в руку: «Смотри!» А еще раньше, до свадьбы, служба в Лавре… Она отрешенная, бледная, кроме нас в гулком огромном соборе человек десять старух и калека на костылях. Я стою, вслушиваюсь в бормотанье дьячка — всегда раздражала его неразборчивость — и вдруг вижу, что с ней что-то творится. «Тебе нехорошо? Уйдем?» Лицо в слезах, губы трясутся. Выходим — и она говорит отчужденным голосом: «Все в порядке. Но ты иди. А я погуляю». И — прочь, одна, по пустому, почему-то совсем пустому Старо-Невскому.
Рассказы, вошедшие в эту книгу, возвращают читателя в недавнее, но уже так далеко отодвинувшееся прошлое. Лирические фрагменты и смешные, с горчинкой, истории складываются в картину эпохи, становясь своеобразными «свидетельскими показаниями». Блестящий прозаик и тонкий стилист, Вера Кобец рисует свою картину мастерски и проникновенно.Как известно, история повторяется дважды. Впервые потерянным поколением были названы сверстники Хемингуэя. Полвека спустя похожая участь выпала на долю опоздавших к оттепели и не вдохнувших в юности «глотка свободы».
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мачей Малицкий вводит читателя в мир, где есть всё: море, река и горы; железнодорожные пути и мосты; собаки и кошки; славные, добрые, чудаковатые люди. А еще там есть жизнь и смерть, радости и горе, начало и конец — и всё, вплоть до мелочей, в равной степени важно. Об этом мире автор (он же — главный герой) рассказывает особым языком — он скуп на слова, но каждое слово не просто уместно, а единственно возможно в данном контексте и оттого необычайно выразительно. Недаром оно подслушано чутким наблюдателем жизни, потом отделено от ненужной шелухи и соединено с другими, столь же тщательно отобранными.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Приключение можно найти в любом месте – на скучном уроке, на тропическом острове или даже на детской площадке. Ведь что такое приключение? Это нестись под горячим солнцем за горизонт, чувствовать ветер в волосах, верить в то, что все возможно, и никогда – слышишь, никогда – не сдаваться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Йенс Кристиан Грёндаль — один из самых популярных писателей современной Дании. Его книги издаются как в Европе, так и в Америке.Роман «Молчание в октябре» посвящен сложным человеческим взаимоотношениям, рисуя которые автор проявляет тонкую наблюдательность, философичность и изящество. Непростая история, связавшая так непохожих друг на друга персонажей, превращает действие романа в нервную интригу и держит читателя в напряжении до последних страниц.
В книгу вошли рассказы современной японской писательницы Бананы Ёсимото. Ее прозу отличают легкость слога и необычайная психологическая глубина. Мистическое и реальное переплетаются на страницах книги, приоткрывая читателю тайны бытия, а мир вещей наделяется новым смыслом и сутью.Перевод с японского — Elena Baibikov.
«Шоколад на крутом кипятке» открывает новую страницу в латиноамериканском «магическом реализме». Эта книга самым парадоксальным образом сочетает в себе реальность и вымысел, эротику и мистику, историю любви и рецепты блюд мексиканской кухни. За свой дебютный роман Лаура Эскивель получила такую престижную литературную награду, как приз Американской Ассоциации книготорговцев.Представление о мексиканских сериалах вы, наверняка, имеете. «Шоколад на крутом кипятке» — из той же когорты. Он любит ее, она любит его, но по каким-то сложным причинам они много-много лет не могут быть вместе.
Большой роман из университетской жизни, повествующий о страстях и огромных амбициях, о высоких целях и цене, которую приходится платить за их достижение, о любви, интригах и умопомрачительных авантюрах.