Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!» - [23]

Карл благоразумно уступил австрийское эрцгерцогство своему младшему брату Фердинанду, который предпочел бы материнские владения – Арагон и Кастилию, но вынужден был согласиться и на австрийские земли. А еще претендовал на Венгрию, которую почти всю захватили турки.

Не столкнуться Карл и Сулейман просто не могли, хотя предпочли бы дружить, во всяком случае, быть союзниками.

Не получилось, их столь старательно сталкивали друг с другом, норовя свести на поле боя, что понадобилась немалая хитрость и такие же усилия, чтобы прямого столкновения избежать. Они сумели, когда вели странную войну за Вену.

Эти времена прошли давным-давно, определились границы, каждый занят своим, хотя столкновения на море продолжались.

Но теперь Испанией правил сын Карла Филипп, а титул императора Священной Римской империи перешел к его брату королю Фердинанду. Сулейман уже давно стал безразличен к европейским делам, если те не касались границ его империи. Однако интереса к личности самого Карла не потерял, а потому встретиться с его дочерью было интересно.

Для султана не существовало законных или незаконных детей, все, кто рожден от какого-либо отца, должны одинаково признаваться его детьми, мужчина в ответе за свое потомство, какая бы женщина его ни родила.

То, что Каролина не признана отцом, не добавляло Карлу симпатий султана и одновременно несколько возвышало османского падишаха в собственных глазах, а турок поднимало над европейцами.

Сулейман слышал, что Габсбургов отличала выступающая вперед нижняя челюсть, а потому ожидал увидеть нечто похожее у Каролины. К тому же Хуррем сказала, что девушка не слишком похожа на принцессу.

Лицо девушки закрыто яшмаком, Сулейману стало смешно и досадно одновременно. Но на то он и Повелитель, приказал:

– Здесь можно снять яшмак, вам, наверное, непривычно?

Не было ни тяжелой челюсти, ни чего-то другого – перед Сулейманом стояла красивая, очень красивая, зрелая девушка, так похожая на молодую Махидевран, из-за которой он когда-то потерял голову…

Конечно, потом была (и есть!) Хуррем, но забыть ту стройную лань Махидевран он не в силах. На несколько мгновений замер, девушка чуть смутилась. Зато подала голос Гульфем:

– Повелитель, не правда ли, Каролина похожа на Махидевран в молодости?

С трудом проглотил застрявший в горле ком, выдавил из себя:

– Да… похожа…

Каролина мало что знала о Махидевран, разве что слышала это имя от Гульфем, но ситуацию оценила быстро.

– Повелитель, расскажите мне о Махидевран…

Это решило все.

Когда через два дня Роксолана вернулась в Стамбул, то Чичек, остававшаяся в гареме, огорошила ее заявлением, что «эта дрянь» очаровала Повелителя.

– Кто?

– Каролина ваша! Пригрели змею на своей груди! Она от Повелителя не отходит, а он с нее глаз не спускает.

Роксолана накричала на Чичек, как не кричала никогда:

– Занимайся своими делами! Распустила язык! Хочешь, чтобы его укоротили? Что ты такое болтаешь о Повелителе?!

Чичек потупилась, но упрямо проворчала себе под нос:

– Вы еще увидите…

Увидела в тот же день.

Роксолана не верила собственным глазам. Чичек была права, зря накричала на девушку. Султан влюблен, влюблен со всей страстью последней любви!

В бороде и волосах давно седина, Каролина годится ему во внучки, но когда и кого останавливала разница в возрасте, тем более если мужчина силен и достаточно крепок, чтобы любить женщин?

Внутри билась одна мысль: но как же?…

Остановила сама себя: а что как же? Ей пятьдесят два, давно бабушка, больше не способна быть горячей на ложе, пришла пора уступить это место кому-то другому окончательно. До сих пор на ложе бывали только рабыни для услады тела, душа султана по-прежнему оставалась с ней, их связывали отношения куда крепче простой страсти.

Заглянув в свою душу, поняла, что так больно ранило: не то, что взял молоденькую красавицу, не то, что не сводит с нее глаз или влюбился – никто не волен над своим сердцем, если оно выбрало вот эту голубоглазую, значит, так тому и быть. Нет, обижало не это, а то, как легко Сулейман вдруг отказался от их многолетней любви, от нее самой.

Султан оставил Роксолане все дела, доверил то, что не доверил бы никому другому, Сулейман считался с женой, ставил ее выше всех не только женщин, но и мужчин империи, но его сердце отдано другой. И не тот факт, что Повелитель полюбил другую, а тот, что с легкостью отказался от прежней любви, ранил сердце Роксоланы.

Душевная рана обнажала телесную, внутренности болели с каждым днем сильней. Иосиф Хамон только сокрушенно качал головой и советовал уехать лечиться. Но она не могла, нет – не потому, что держали дела, не потому, что ревновала или злилась, хотя было и то и другое, а потому, что сердце подсказывало не верить этой женщине, что султан в опасности.

Но сил видеть его блестящие глаза, восторг которых предназначен другой, не оставалось, и Роксолана все чаще старалась отговориться делами, оставить их без своего присутствия. Сулейман не возражал, Каролина умела развлечь стареющего Повелителя.

И пожаловаться некому, Михримах далеко, писать откровенные письма опасно, а вокруг только служанки. Верная Чичек давно предлагала ценой своей жизни испортить лицо Каролине, Роксолана только отмахнулась: