Прощальный поцелуй - [113]

Но потом его тон стал деловым, соответствующим статусу государственного мужа.

– У русских возникали сомнения в отношении Доминика. Мы никогда точно не знали, что им о нем известно, допускали ли они, что он двойной агент. К тому же существовала угроза гораздо серьезнее.

Эбби нахмурилась. Джонатон вдруг закашлялся, и Эбби сходила в кухню, чтобы принести ему стакан воды.

– Вы что-нибудь слышали об «отставании по ракетам»? – спросил он, глотнув воды из стакана, который она ему подала.

Она отрицательно помотала головой.

– Стратегия холодной войны строилась на предположении, что обе стороны в состоянии стереть противника с лица земли. К концу пятидесятых американцы считали, что отстают в этом плане от Советов, которые демонстрировали свою мощь в области космических технологий, и Кеннеди, придя в Белый дом, пообещал изменить эту ситуацию. Однако американцы переоценивали возможности русских.

Он перевел дыхание и продолжил:

– Доминик поддерживал дружеские отношения с офицером русской разведки Евгением Зарковым, который знал, что Доминик работает на КГБ, и поэтому поделился с ним сверхсекретной информацией, рассказав об истинном положении дел в советских Вооруженных силах, а также сообщил, что, по его оценкам, Советы существенно отстают в военной сфере от американцев. Эти сведения поставили жизнь Заркова и Доминика под угрозу.

– Но почему? – спросила Эбби. – От кого эта угроза исходила?

Джонатон ответил не сразу.

– В Америке были люди, заинтересованные в разжигании гонки вооружений, – наконец сказал он; казалось, что при этом с плеч его свалилось тяжкое бремя. – Промышленники, производители оружия, финансисты… За несколько недель до исчезновения Доминика я получил информацию, что тело Заркова обнаружили в Москве. Я очень хорошо помню тот день. Доминик и Роз как раз устраивали вечеринку по поводу своей помолвки. По официальной версии Зарков умер от сердечного приступа, но ему ведь было всего тридцать пять. И тогда я понял, что Доминик тоже в опасности.

– Вы говорили об этом Виктории?

Он покачал головой:

– Все понимали, что разведка – это всегда риск. Берджесс, Маклин, остальные из «кембриджской пятерки»… Никто не знал, кому можно доверять. Как бы я ни восхищался Викторией, но довериться ей я не мог.

– Вы думали, что Виктория тоже работает на русских?

Она вдруг вспомнила слова старухи, доживающей жизнь в Эпплдоре: «Вероятно, у нас действовал крот…»

Виктория переложила вину на Джонатона, но, возможно, это именно она предала Доминика. Может быть, она и не работала на русских продолжительное время, однако из-за любви к Доминику она пошла на это – когда Доминик объявил, что женится на Роз. Может быть, она предала его в момент охватившего ее безумия, не думая о том, какие ужасные последствия это будет иметь.

– Я не доверял Виктории, потому что не доверял Тони, – медленно произнес Джонатон.

– Тони? Мужу Виктории?

– Тони Харборд был связан с картелем промышленников, заинтересованных в смерти Доминика.

– Но, по словам Виктории, Тони не догадывался о ее шпионской деятельности.

– Тони был одним из самых богатых американцев, причем поднялся самостоятельно, без чьей-либо поддержки. Он был расчетливым бизнесменом, полностью сосредоточенным на делании денег, и действовал очень жестко. Он, безусловно, знал о сотрудничестве Виктории со спецслужбами, хотя она так не считала, и использовал это в своих интересах.

Помолчав, Джонатон продолжил:

– Как только я заметил, что за Домиником установлена слежка, я понял, что единственный способ спасти его от смерти – это взять все в свои руки.

Слова эти повисли в воздухе, и в комнате воцарилось напряженное молчание.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Эбби, страшась услышать ответ. – Что это вы убили Доминика? Что вы убили своего лучшего друга, потому что он стал помехой? Потому что он слишком много знал?

На губах старика промелькнула улыбка.

– Я не убивал его, Эбби. Я спас ему жизнь. И он не погиб в далеком 1961 году в джунглях Амазонки. Доминик Блейк до сих пор жив.

Глава 35

Он опаздывал, конечно, он опаздывал. Очень давно, много лет тому назад он постоянно опаздывал, и когда можно было и когда нельзя. Тогда жизнь была настолько стремительной и захватывающей, что в сутках не хватало часов, чтобы вместить ее всю. «Но теперь все иначе», – думал Доминик Блейк, сидя за рулем своего «Лэнд Ровера Дефендер». Ему было непросто ездить ночью по проселочным дорогам Ирландии. Он подслеповато щурился, вглядываясь в дорогу. Сегодня у него ушла целая вечность на то, чтобы побриться, разыскать свою единственную голубую сорочку, которая еще сохранила цвет после многочисленных стирок, и выбраться из дома, – и не потому, что дел было слишком много. Просто все теперь требовало от него гораздо больших усилий, чем десять или даже пять лет тому назад.

Он напомнил себе, что ему следует не гневить Бога, а благодарить Его за очень многие вещи. Недавно он где-то прочел, что каждый шестой в возрасте восьмидесяти лет страдает слабоумием. У него были друзья-ровесники, которые уже не узнавали его, и знакомые, которых приходилось одевать и кормить с ложечки их родственникам. К тому же он жил в волшебном уголке земли, что долгие годы доставляло ему массу удовольствия. На западном побережье Ирландии не было лондонской суеты и ярких огней, от которых голова шла кругом, не было такой экзотики, как в тех краях, где он побывал, когда был моложе. Однако этому месту, которое он называл своим домом уже в течение двадцати пяти лет, было присуще очарование совсем другого рода. Прогулки по дикому и труднопроходимому берегу в Коннемаре