Просьба Азазеля - [9]

Азазель ответил с некоторой запинкой:

– Да просто… не упоминай, вот и все. Считай, что я как бы скромный. Красивый, нарядный и такой весь из себя скромняга.

Когда вышли, Азазель через пару шагов вскинул руку над головой, раздвинул пальцы и сделал в воздухе короткий и по-азазелевски небрежный жест.

Михаил оглянулся, автомобиль Азазеля пискнул, мигнул фарами, внутри него свет сменился тьмой, и весь затих так, словно умер.

– Это что было? – спросил Михаил настороженно.

Азазель вздохнул.

– Ты когда последний раз был на грешной земле?

– Она всегда грешная.

– Не виляй, – сказал Азазель раздельно и четко, – когда был на земле в прошлый раз?

– Недавно, – ответил Михаил. – Во времена императора Траяна.

– А-а-а, – сказал Азазель с сарказмом, – ты прав, это же прямо вчера! А то и сегодня утром, если по галактической шкале. Вот если бы во времена Цезаря или когда Рем убивал Ромула…

Михаил нахмурился: этот грешник упивается своим превосходством, даже забыл, что через семь дней ему либо в ад, либо предстанет перед небесным судом из суровых и непорочных ангелов, у которых не бывает снисхождения к провинившимся.

– Изменилось много, – согласился он. – Города стали огромными, колесницы бегают без лошадей.

Азазель прервал:

– Это все ерунда! Увидишь, как изменилась мораль… Хочу посмотреть, как тебя перекорежит. От счастья, разумеется. Мечты сбываются! Мужские мечты. Правда, женские тоже, только женщины еще не сообразили, что их бесстыдно надули.

– Ты о чем?

– Увидишь, – пообещал Азазель.

У входа толпятся группы веселой хохочущей беспечной молодежи. На них двоих почти не обратили внимания, только две-три женщины оглядели с ног до головы оценивающе, но ничего не сказали, продолжая щебетать между собой на своем птичьем языке.

Михаил прошел вслед за Азазелем под светящейся аркой в зал, где столиков совсем немного, пространство отдано под танцы, только под дальней стеной длинная барная стойка с высокими табуретками с этой стороны, а с той жонглирует бутылками высокий и картинно мускулистый бармен с голыми плечами, где замысловатое тату в виде драконов уходит далеко под одежду.

Азазель повел к стойке бара, Михаил сел по его жесту, бармен взглянул с вопросом в глазах.

– Два «манхэттена», – сказал Азазель. – Я консерватор… Михаил, не раздумывай, пока отравить тебя не в моих планах.

– У тебя есть на меня планы?

– Еще бы, – сказал Азазель обиженно, – как и на мировое господство!.. У меня на все есть планы, как вон на тех двух цыпочек… Как они тебе?

Михаил залпом выпил коктейль, бармен по знаку Азазеля тут же начал готовить снова, уже что-то попроще и, судя по виду Азазеля, покрепче.

– Не интересуюсь, – ответил Михаил сухо, даже не посмотрев в ту сторону.

– Это зря, – сказал Азазель, – тогда, может, возьмем с собой пару сосудов нечистот?

Михаил поморщился.

– Женщин, что ли?

– Ну да, – сказал Азазель проникновенно. – Учитывай, ты теперь в теле человека. А судя по его характеристикам, он был достаточно активным и в этом плане.

– Ни за что!

Азазель пожал плечами.

– Дело твое. Но у тела свои запросы, ты, конечно, победишь, но столько сил потратишь, что мама не горюй. Уговорил?

– Нет, – отрезал Михаил. – А этот скверный напиток я глотаю для того, чтобы доказать тебе, мне эти соблазны неинтересны!

Бармен отвернулся, пряча усмешку, Азазель наклонился к уху Михаила и сказал тихонько, указывая взглядом на девушек поблизости:

– А давай, чтобы тебе стало стыдно, скажу, что вон та, с рыжими волосами, которую ты назвал сосудом греха и порока, работает в двух местах, чтобы содержать прикованную к постели престарелую бабушку? А еще на ее попечении младший братишка, за которым она присматривает и которого воспитывает в спортивно-милитаристском духе!

Михаил буркнул:

– А родители?

– Отец то ли бросил давно, – пояснил Азазель, – то ли его и не было официально. Мать спилась, за воровство попала в тюрягу. Вот девочка и крутится изо всех сил. За месяц это у нее первый выходной, подружки вытащили в бар, где сами тусуются каждый вечер.

Михаил сказал упрямо:

– Но это распутство! Гнусно и мерзко вот так следовать зову презренной плоти!

Азазель сказал со вздохом:

– Михаил… Люди всегда боролись с зовом плоти. Как-нибудь прочти о великих аскетах… Всю жизнь боролись и побеждали, побеждали, побеждали. Правда, ничем другим не занимались, потому что бороться с зовом плоти очень трудно, он никогда не умолкает и не сдается, но боролись и побеждали.

– Так это прекрасно! По этому пути и нужно было.

Азазель поморщился.

– Погоди. Ты не понял, они больше ничего не делали! В конце концов другие люди нашли путь поумнее. Чтобы не бороться изо всех сил, причем – постоянно бороться!.. – додумались поддаваться зову плоти, а потом, насытив ее, занимались делом. Сейчас вообще зов плоти ничего не стоит, представь себе. Насытить легко и просто, а потом можно с чистым разумом решать дифференциальные уравнения и читать «Критику чистого разума» Гегеля.

Михаил сказал с великим отвращением:

– Это еще хуже!.. Я понимаю, человек слаб и может поддаться зову плоти, но затем должен быть полон стыда, раскаяния и отвращения к себе за такое падение…