Прорыв реальности - [354]

— Вас узнала Сильвия Тарантини, — осклабился директор фонда. — Так что все ваши игры с символами — верный проигрыш. Мы теперь знаем, где они. И поверьте, сил, чтобы получить их, у нас предостаточно. И сил, и возможностей.

— А зачем они вам? Без символов… э… веры никак? Шаманить хочется?

— Не смешите, вам все равно не понять. Нет, не так. Вы-то, конечно, поймете, но вот узнать не успеете. Зовите своих дуболомов, я больше ничего не скажу.

— А вы не стройте из себя героя, — сказал Малахов и, не оглядываясь, вышел из кабинета.

В прихожей он молча кивнул спецназовцам — мол, забирайте.

— Вадим, какого черта? — закричал на Малахова Лазненко, как только его увидел. — Ты почему не взял с собой рацию? Мы что, должны были ждать, когда тебя оттуда вынесут ногами вперед?

А вокруг была обычная суета, которой оканчиваются силовые операции. Люди в бронежилетах входили и выходили из здания, грузили в «скорые» тела в черных пластиковых чехлах, на противоположной стороне улицы начали скапливаться зеваки. Двое корреспондентов с телекамерой расспрашивали какого-то армейского чина. До Малахова доносились только обрывки интервью и слова о контртеррористической операции против сенегальских сепаратистов.

— Ой, и вправду. — Вадим ощупал шею и не нашел гарнитуры. — Я, наверное, потерял.

— Малахов, вот только не надо мне говорить, что ты потерял штатное оборудование. Впервые за годы службы. Так что там? — уже мирно спросил Лазненко.

— Там была небольшая кучка боевиков. Ребята поддержки их, по-моему, убрали всех, ну а директора фонда взяли. К сожалению, они, эти фондовцы, знают слишком много. По крайней мере меня они вычислили. И еще, что совсем нехорошо, одна дама из старого руководства их Ордена, оказалось, выжила после того, как я с ними в Зоне встретился. Значит, в ближайшее время у нас могут появиться большие проблемы. Если не найдем ее и их логово, — ответил Вадим.

— Ладно, поехали, поработайте с этим чертом в Центре. — Лазненко пошел к своей машине.

— Ну и что, ты же сам сбросил гарнитуру, я видела, — первым делом спросила Клава, когда Малахов устроился на своем месте в УАЗе. — Это правда была не самая лучшая идея.

— Клава, я не был уверен, что то, что скажут там, внутри этого офиса, можно знать всем. Ты помнишь, я тебе рассказывал о… Ладно, я просто знал, что все будет хорошо, — сказал Вадим и обратился к группе: — Ну, что, поехали, побеседуем с энампом в наших, домашних условиях. Дима, у тебя есть несколько серебряных пуль или, там, хотя бы вилок?

— Я их и без серебра душил и душить буду, — веско ответил Байкалов. — Тем более, такую шушеру.

— Я боюсь, что нам еще предстоит встреча не с шушерой. Сильвия Тарантини, судя по всему, тогда в Зоне выжила. Наверное, у меня рука дрогнула из жалости, — сказал Малахов, обернувшись к Баю. — Это она меня и опознала.

— Н-да… — мрачно бросил Бай. — Ну, ладно, и не таких…

Дорога до самого Центра проходила в полном молчании. Настроенная на волну спецназа рация время от времени хрипела короткими командами с места недавней операции. Вадим не слушал их, мыслями он был далеко отсюда, в своем мире коллективного сознательного, и пытался сложить мозаику из воспоминаний того, что было когда-то и случилось сегодня. Но в этой головоломке были только белые кусочки, неотличимые один от другого рисунком, только очертаниями.

Глава двадцать шестая

— Я не скажу ни слова, — неуверенно произнес Славомирский, пытаясь вжаться в стул, к которому он был прикован наручниками.

Неизвестно, кто проектировал комнаты повышенной защиты, вернее, камеры предварительного задержания, в подвалах Центра. Чья буйная фантазия снабдила вполне комфортабельные помещения жуткими, толщиной в пятнадцать сантиметров, дверями, изначально уже покрашенными десятью слоями зеленой краски. Несмотря на то, что дверь была оснащена электронным доводчиком и цифровым замком, в ней было оборудовано маленькое окошко для выдачи пищи. И даже наличие современного туалета не отменяло присутствие бутафорской параши у входа. Видимо, эти внешние детали привели пленника в тревожное состояние, и когда Клава хорошо рассчитанным ударом ноги распахнула дверь в камеру, он от испуга поджал ноги и нервно загремел кандалами.

— Ути-пути-пути. — Клава издевательски подразнила пальцем Славомирского. — А мы ничего и не спросим, правда, Тимур?

— А мы хотим что-то спрашивать? — Рымжанов взял с пола большой баул, который принес с собой, и стал раскладывать на столе, покрытом оцинкованным железом, хирургические инструменты.

Дизайнер камеры, видимо, когда-то очень гордился этим элементом декора — цинковым столом с желобом для стока жидкости по периметру.

— Это что? — Голос у Владимира Константиновича дрогнул.

— Это? — Тимур поднял в руке инструмент. — Мозговой нож Вирхова с обоюдоострым лезвием.

— Зачем? — еле вымолвил пленник.

Но, казалось, Тимур не расслышал вопроса и продолжил демонстрацию инструментов.

— Вот это бритва обыкновенная для рассечения спинного мозга. — Он показал Славомирскому обычную опасную бритву. — Очень удобно в деле. А вот это рахиотом Гелли для перекусывания задних дужек позвонков.