Прорыв на Харбин - [62]

- Что вызвало реорганизацию пехотных дивизий в начале этого года?

- Необходимость,- вяло пояснил он.- Мы готовились к войне с вами.

- Изучали ваш опыт,- добавил Кавагоэ.- Мы отставали от требований времени. Все это видели и понимали, по вслух продолжали твердить, что японская дивизия по своим боевым качествам равна трем немецким и шести американским пехотным дивизиям. Дивизии наши были 25-тысячными, а их артиллерия... Словом, на уровне 30-х годов.

- В том числе и противотанковая? Ваши противотанкисты слабо подготовлены для стрельбы прямой наводкой.

- Мы надеялись на них, пока не столкнулись с вашей знаменитой тридцатьчетверкой,- сказал Кавагоэ.

Затем разговор перешел на другую тему - о документации и знаменах частей 5-й японской армии. Симидзу сказал, что все секретные документы штаб армии по приказу свыше уничтожили еще во время вашего наступления на станцию Эха. Два полковых знамени остались где-то в районе Мулина, о них ничего не известно. Одно знамя сжег командир полка, когда попал в безвыходное положение. Другое знамя, как выразился генерал Симидзу, уничтожено вместе с командиром полка".

* Много у вас было самоубийств? - спросил я.

- Нет, - ответил он. - Нас не взяли в плен, мы только исполнили приказ императора. Исполнить приказ его величества - это долг японского офицера. Это не позор, это не влечет за собой харакири.

Член Военного совета Иван Михайлович Смоликов спросил:

- Харакири - это закон самураев?

- Да, это закон чести.

- Мужской закон?

- Да, высший закон японского дворянина.

- А при чем здесь женщины и дети?

- Какие?

- Жены, матери, дети ваших офицеров и колонистов.

- Не понимаю,- сказал Симидау.

Тогда Иван Михайлович медленно, чтобы успевал за ним переводчик, зачитал политдонесение из 365-й дивизии. Совершая марш от города Дзиси к Линькоу, части дивизии обнаружили две группы мертвых японских женщин и детей. В 10-12 км южнее Дзиси на железнодорожном переезде стояли грузовые машины. В кузовах в одинаковых позах сидели, поджав ноги, или лежали, опрокинувшись, женщины и дети, головы в белых, видимо ритуальных, повязках. Большинство - со следами огнестрельных ранений, меньшая часть убита ножами. Другая группа была найдена на шоссе в районе станции Дидаохэ. Всего в обеих группах насчитывалось более 400 женщин и детей. Захваченные неподалеку от этих мест пленные показали на допросе: убийства совершены японскими солдатами и офицерами; взять с собой в сопки женщин и детей они не могли и, по заявлению пленных, убивали женщин и детей с их согласия{57}.

Выслушав Ивана Михайловича, Симидзу сказал:

- Каждый народ живет и умирает по своим законам. Вы - по вашим, мы, японцы,- по нашим.

- Они боялись не вас, не русских,- добавил Кавагоэ.- Они боялись, что их женщины и дети попадут в руки китайцев. Китайцы обозлены, они жестоко мстят нам.

- Понятно,- сказал генерал Смоликов.- Непонятно только, почему закон "харакири" исполняют женщины и дети, а генералы не исполняют. Переведите точно,- обратился он к переводчику.

Симидзу молчал, опустив глаза, ответил за него опять Кавагоэ.

- Это было до приказа императора о прекращении боевых действий,- сказал он.- После приказа этого не будет.

Разумеется, не будет. Получив несколько подобных тревожных сигналов, командование, штаб и политотдел 1-й Краснознаменной армии немедленно приняли соответствующие меры. Японские беженцы, старики, женщины и дети, толпами выходили навстречу советским частям и умоляли защитить. Мы собрали их всех, около 11000 человек, в японский военный городок и обеспечили сильной охраной. Вот ведь как получилось; десятки лет японские газеты и прочие средства массовой пропаганды вдалбливали в головы людей всякую чушь про "варваров-большевиков", а пришли мы, и всю эту грязную пену как потоком смыло. К нам же кинулись в поисках защиты. Да и не только беженцы. Когда допрос закончился, я сказал, что мы отправим пленных генералов в Хабаровск, но перед этим они, если хотят, могут попрощаться со своим штабом и войсками.

- Нет, не надо! - вдруг оживился, скинув свою вялость, генерал Симидзу. Отправьте нас в Хабаровск.

- Почему вы так спешите? Только что утверждали, что, если бы по приказ императора, ваша армия сражалась бы до последнего солдата, что эти солдаты честно исполнили свой долг. А поблагодарить их за службу не хотите?

- Нет, нет! - ответил он.- Это опасно. Могут быть эксцессы.

- Не беспокойтесь. Мы дадим вам сильную охрану. Б Ханьдаохэцзы как раз направляется тяжелый самоходно-артиллерийский полк с десантом стрелков.

Однако и Симидзу и другие японские генералы так настойчиво просили отправить их поскорее самолетом в Хабаровск (даже пообедать не хотели), что пришлось выполнить их просьбу. Забегая вперед, скажу, что и другие группы пленных из старшего начсостава японских войск стремились поскорее и подальше отделиться от вверенных им войск. Знали, что "русский плен" ничего общего не имеет с теми россказнями, которыми они сами же пичкали своих подчиненных. Вместе с тем их очень беспокоило не существо дела, то есть пребывание в плену, а формальная его сторона. Я уже говорил, что Кавагоэ, приехав к нам сдаваться, начал разговор с возражения против слова "капитуляция". И генерал Симидзу, прощаясь с нами, вернулся к той же теме. Привожу его слова, как они зафиксированы в протоколе допроса: "Однако нам неприятно слышать слово "пленные", мы не считаем себя пленными, так как мы прекратили военные действия в связи с высочайшим рескриптом, мы никогда не терпели поражений. Если бы продолжалась война с Советским Союзом, то все наши военные погибли бы на поле битвы. В связи с вышеуказанным прошу обратить серьезное внимание на применение слова "пленные".