Прорыв на Харбин - [14]

По всем планам и предположениям союзников советские войска должны были бы помочь Америке, Англии и гоминьдановскому Китаю разгромить японских агрессоров. А объективно вышло, что наш удар по Квантунской армии сыграл основную роль в быстрой и полной победе на завершающем этапе войны.

Буржуазные историки и мемуаристы настойчиво стремятся доказать, что вступление Советского Союза в войну с Японией и решение японского правительства капитулировать практически лишь косвенно связаны между собой, что первый факт просто совпал по времени со вторым фактом, что участие советских войск в разгроме Японии носило формальный характер.

По-русски мы подобную позицию называем: "Махать после драки кулаками". Но западные историки, особенно американские, и по сей день пытаются доказать своей читающей публике недоказуемое. Потому-то в их трудах многомесячная борьба американцев и англичан за какой-нибудь остров на Тихом океане занимает гораздо больше страниц, чем Маньчжурская стратегическая наступательная операция советских войск. Хотя остров тот обороняли одна-две японские дивизии, а в Маньчжурии и Корее нам противостояли семь японских и одна маньчжурская армии.

Среди аргументов зарубежных историков значительное место отведено атомным бомбам, сброшенным американцами на Хиросиму и Нагасаки 6 и 9 августа. Утверждается, что именно атомная бомбардировка доказала всем в Японии, в том числе и военному руководству, безнадежность дальнейшего сопротивления. По этому поводу замечу следующее. В августе сорок пятого года мне довелось допрашивать командующего 5-й японской армией и многих других генералов. В ходе допросов, которые часто касались морального состояния японских войск, ни один генерал ни разу не упомянул про атомную бомбу. Даже вскользь. А недавно, работая с архивами 1-й Краснознаменной армии, я опять перечитал протоколы и этих допросов, и других, в том числе - солдат и младших офицеров. Нет, память мне не изменила: упоминаний об атомной бомбе я не встретил в этих документах. Зато о моральном воздействии, оказанном на японских военнослужащих взятием советскими войсками Берлина, вероятным вступлением Советского Союза в войну с Японией и, наконец, началом Маньчжурской стратегической наступательной операции, - об этом говорили все пленные. И генералы; и офицеры, и солдаты утверждали, что воздействие этих фактов было исключительно сильным, что мысль о близком и неминуемом разгроме Японии всегда и всюду связывалась с возможностью "русского наступления в Маньчжурии".

Первые же дни Маньчжурской стратегической операции показали и японскому правительству, и высшему генералитету, и всей армии, что опасения подвергнуться быстрому разгрому не были преувеличенными. Даже наоборот. Ни один пессимист в Японии не мог предположить, что уже на второй-третий день советского наступления японские фронтовые и армейские штабы потеряют управление подчиненными войсками, а к исходу первой недели войны катастрофа и полный разгром станут фактом и вся Квантунская армия превратится в разобщенные, разбросанные на огромных пространствах толпы людей, которые, теряя последнюю артиллерию и обозы, будут сдаваться в плен или уходить в таежные дебри, в горы, в болота с призрачной надеждой отсидеться там до лучших времен. И можно себе только представить, что творилось в то время в Токио, в военном министерстве и других военных учреждениях, где не могли не понимать, что скоротечный разгром Квантунской армии - пятой части всех японских сухопутных сил! - и выход советских танков в Южную Маньчжурию и далее, в район Пекина, поставят в критическое положение другие японские фронты в Северном и Центральном Китае; что все прежние и привычные представления о ведении боевых действий, вся долголетняя практика, приобретенная японской армией в Китае, Бирме, на Тихом океане и в других районах, оказались совершенно непригодными в первом же столкновении с Советской Армией; что, наконец, ни времени, ни пространства, ни крупных сил, достаточных для того, чтобы хоть как-то локализовать или замедлить советское наступление, уже не осталось. И что выход, следовательно, один - признать, что Япония потерпела полное поражение и пришел час капитуляции.

Так, на основе личных впечатлений и различных документальных источников представляется мне та цепная реакция, которая с маньчжурских сопок и равнин, из частей разгромленной Квантунской армии, пробежала до то-кийских дворцов и министерств и в конечном итоге привела Японию к быстрой, полной и безоговорочной капитуляции,

Но давайте вернемся к июлю сорок пятого года и поговорим более подробно о подготовке советских войск к Маньчжурской стратегической наступательной операции. И хотя речь пойдет в основном о 1-й Краснознаменной армии, вопросы, которые мы решали, были равно характерными и для других армий 1-го Дальневосточного фронта - 35, 5 и 25-й.

 

Первая Краснознаменная

Явившись в назначенный час в штаб Приморской группы войск{8} я застал здесь членов ее Военного совета - командующего Маршала Советского Союза К. А. Мерецкова, генералов Т. Ф. Штыкова, К. С. Грушевого и Г. Е. Дегтярева (командующий артиллерией), а также начальника штаба генерала А. Н. Крутикова.