Прорыв из Сталинграда - [23]

Больдт одел свою кожаную летную куртку, фуражку и обмотал вокруг шеи белый шелковый шарф. Сквозь него проглядывала черно-бело-красная лента Рыцарского креста, который летчик носил с подчеркнутой небрежностью. Довольный тем, что выглядит как заправский боевой пилот, которому сам черт не брат, Больдт вышел в завывающую снежную метель, весело насвистывая себе под нос, точно был самым беззаботным существом на свете.

Через пару минут гауптштурмфюрер вошел в офицерскую столовую. Она была схожа с многими другими офицерскими столовыми, на которые он успел вдоволь насмотреться за свою долгую службу. Часть пилотов сгрудилась вокруг разбитого пианино, во все горло распевая песни. Другие развалились в потертых кожаных креслах, куря и перелистывая старые журналы, большинство из которых были порнографическими.

Обстановка во всех этих столовых была практически одна и та же. Как и везде, здесь висел знак, содранный с одного из вагонов немецких железных дорог, который гласил: «Строго запрещено пользоваться уборной во время стоянки поезда». И, как и везде, здесь были любовно собраны обломки потерпевших крушение или сбитых самолетов. Здесь даже имелся пропеллер от сбитого британского «Спитфайра».

Сами пилоты также были очень похожи друг на друга. Все они были молодыми, симпатичными и умудрялись выглядеть весьма элегантно даже тогда, когда были в одном лишь нижнем белье. И у всех имелись сувениры и талисманы, приносящие им удачу. Так, граф фон Полски никогда не поднимался в воздух без любимого плюшевого мишки. Бруно фон унд цу Пулитц разъезжал по округе в своем «мерседесе» с открытым верхом в поисках приключений, и когда он возвращался в часть на следующее утро, к антенне его машины была обычно горделиво примотана пара женских трусиков. У князя Меттерниха жил маленький тигр, с которым он любил фотографироваться для иллюстрированных журналов.

Но Больдт отлично знал, что все эти обедневшие отпрыски аристократических семей вступили в СС не потому, что являлись истовыми приверженцами национал-социалистической идеологии. Они ими никогда и не были. А в СС вступили потому, что видели в этом способ вернуть себе прежние привилегии и высокое положение в обществе. Сам Гиммлер преклонялся перед аристократией и всячески благоволил ей. Поэтому все эти люди полагали, что, летая в составе авиаэскадрильи СС, они смогут сделать по-настоящему блистательную карьеру и возвыситься. И если бы перед ними встал выбор между их верностью СС и карьерой, то они не колебались бы ни минуты. Карьера была бы у всех на первом месте.

— Господа, — объявил Больдт, — прошу минутку внимания. Пожалуйста, потише. Мы получили задание.

Через тридцать минут самолеты эскадрильи поднялись в воздух. Сам Больдт неслышно молился про себя о том, чтобы метель, сквозь которую они летели, продолжалась как можно дольше.

Глава десятая

— Однажды я спал со шлюхой, на лобке которой была вытатуирована стрела, — задумчиво протянул роттенфюрер Матц. Рядом с ним в полуразрушенной русской избе, стремясь как-то защититься от пронизывающего холода, скрючился обершарфюрер Шульце.

— Как ты думаешь, почему она это сделала? — без особого, впрочем, интереса спросил он, выуживая мясо из банки с тушенкой. — Впрочем, нет, не надо, не объясняй мне. Эта стрела была специально вытатуирована для таких глупеньких идиотов вроде тебя — чтобы вы знали, где находится дырка, куда вам надо засунуть член.

Его презрительная реплика ничуть не обидела Матца.

— Ну хорошо, а как же ты, жопа с ушами, объяснишь мне в таком случае, почему на ее заднице была вытатуирована мышка? — спросил он Шульце.

— Не знаю. Сдаюсь, — невнятно пробормотал Шульце, приканчивая тушенку и выбрасывая пустую банку на улицу. — Почему?

Матц, с покрасневшего носа которого постоянно капало, торжествующе посмотрел на своего старого приятеля и проговорил:

— И я не знаю. Значит, мышка на заднице — это так же необъяснимо, как и стрела…

Шульце покачал головой с видом человека, который жутко устал, но ничего не сказал. Разговаривать — это тоже требовало лишних усилий, а сил уже не было.

Их марш-бросок длился уже целые сутки. Продвижение было не слишком быстрым, но зато непрерывным. Сейчас они находились в самом центре Сталинградского котла. Здесь не было практически никаких немецких войск. Поэтому они не сталкивались и с русскими партизанами, которые обычно дерзко действовали там, где находились немцы[15].

Иногда местность, через которую они двигались, была совершенно безлюдной. О том, что идет война, напоминал лишь отдаленный грохот орудий, долетавший издалека.

Повернувшись к своему заместителю, Стервятник изрек:

— Пока нам жутко везло, мой дорогой фон Доденбург. Однако удача не может длиться вечно. И нам придется самим ковать ее. — Он прищурился. — Ясно, что к настоящему времени уже стало известно, что мы, так сказать, покинули свою прежнюю позицию. Очевидно, что это уже успели довести до сведения штаба Шестой армии. Очевидно, что в ответ они захотят предпринять в отношении нас определенные действия. Они наверняка сочтут, что если нам позволят поступить подобным образом, оставив нас совершенно безнаказанными, то это негативно отразится на боевом духе всех остальных подразделений Шестой армии.