Пророк из 8-го «б», или Вчера ошибок не будет - [4]

Он сказал «ищете виноватых», и я мгновенно вспомнил и этот самоуверенный взгляд, и этот тон, и этот ненавистный подбородок. Конечно же, это был Андрей Зарубин, мой самый заклятый враг! Как я только сразу не узнал его? Это он, «великий математик», как мы его называли в школе, десять лет назал бросил в меня первый камень, с которого начался горный обвал. Это он, ставший теперь, по дошедшим до меня слухам, уже кандидатом наук, показывая тогда свою принципиальность, раздул историю, которая закончилась моим исключением из школы.

Кажется, Андрей Зарубин тоже узнал меня. И будто между нами никогда ничего не происходило, абсолютно не смутился. Он всегда отличался наглостью. Растягивая слова, словно силясь что-то вспомнить, сказал:

— У меня в школе был один однокашник. Тоже всё кругом виноватых выискивал. Все ему были виноваты, кроме него самого.

И, выдержав паузу, спросил:

— Простите, вас случайно зовут не Гремиславом Карпухиным?

Что мне было ему ответить? Я, разумеется, совсем не обрадовался такой милой встрече. Я вовсе не собирался ворошить прошлое. За прошлое Зарубину следовало бы… Да ладно уж! Пусть себе раскатывает. Однокашник! И, лихорадочно соображая, как себя вести и что сейчас сказать, я бросил первое пришедшее на язык:

— Ладно, мыться приехал — и заезжай. Нечего тут.

Как только я сказал это, мне сразу стало легче. Я даже развеселился, неизвестно почему.

— Хы-хы-хы-ы! — бодро засмеялся я. — Заезжай, Андрей Зарубин. Вымою тебя что надо, с шампунем. Только не вздумай мне свои барские денежки совать. Я не меньше тебя зарабатываю, кандидата. Сам могу тебе на бедность подбросить. Заезжай. Кто старое помянет, тому…

Я чуть не сказал «глаз вон», но вовремя спохватился. Про глаз вспоминать не стоило. Потому что вся та давнишняя школьная история произошла именно из-за глаза.

Глава вторая Ботинки с надраенными носами

Директор нашей станции технического обслуживания вообще-то правильно, наверное, говорит:

— Авторитет зарабатывается годами, а смазывается одним плевком.

Что он этим хочет сказать, я как-то раньше не очень задумывался. А тут увидел Андрея Зарубина — и сразу пришли на ум директорские слова. Точно ведь! Сколько я зарабатывал в школе свой авторитет. А Зарубин смазал его одним плевком. И главное, что Зарубин показал пример. За ним живенько на меня бросились все остальные. Все! Взять, к примеру, того же директора, который так красиво разглагольствует об авторитете.

Когда недавно один олух запорол мотор у своей «волги», а свалить вину решил на меня, директор не очень разбирался. Раз есть жалоба, нужно реагировать. Директор решил, что авторитет станции дороже переборки одного мотора и какого-то там Славы Карпухина. А то, что олух запорол свой мотор где-то за городом, в ста километрах от станции, это никого не интересовало. Меня взяли и перевели из ремонтного цеха на мойку. Вот, дескать, меры приняты, виновный наказан.

Виновный! Известно, кто на железной дороге всегда виновный: стрелочник.

Я всю жизнь был стрелочником, еще со школы. Как что, так тычут пальцем в меня:

— Это он!

И раз авторитет у меня так и так смазан, давай тычь в меня по любому поводу. И даже вообще без всякого повода.

А началось все именно с Андрея Зарубина, которого мы в восьмом классе избрали секретарем комсомольской организации. И я еще за него руку поднимал. Знал бы я, за кого голосую и чем он мне отплатит! Он мне сполна отплатил. Выслуживаясь перед учителями и показывая свою принципиальность, Зарубин дошел до того, что однажды вывесил лозунг: «Позор Гремиславу Карпухину, который тянет назад весь класс!»

Кому это понравится, если про тебя вывешивают такие лозунги? Ясно, я возмутился. Да и весь класс тоже возмутился. Даже учительница Софья Владимировна, мягче которой я вообще никого не знал.

— Повесить ярлык на своего товарища, — сказала Софья Владимировна, — это самое распоследнее дело.

Конечно, самое распоследнее. Но разве Андрей Зарубин что-нибудь понял? Ничего он не понял. Мало того, что он дурацкий лозунг вывесил. Он еще и Софью Владимировну стал учить. Отсутствием наглости наш Андрюша никогда не страдал.

Ну, я и не выдержал: решил проучить зарвавшегося умника. Получилось, разумеется, не совсем удачно. Но я-то здесь при чем? Андрей Зарубин и тогда уже носил очки. Осколок стекла от очков попал Андрею в глаз. Но не я же ему бил по очкам. Я до него и пальцем не дотронулся. Об этом все знали. Только без стрелочника у нас никуда. А стрелочник, как обычно, я. В результате не дали закончить десятилетку.

Потом, естественно, так и покатилось под гору. Без десятилетки в летное училище и соваться было нечего. А я с пятого класса мечтал стать летчиком-истребителем. Вместо летного училища — ПТУ, вместо штурвала самолета — гаечный ключ. Да ладно бы еще, если просто гаечный. А то ведь нужно было вляпаться в такую специальность — в сантехники. Грязнее дела не придумаешь. Унитазы, рукомойники, подтекающие краны.

Думал, все, крышка. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. В армию меня призвали и выучили там на шофера. Шоферить, конечно, тоже не компот. Но все же посимпатичнее сантехника.