Пророчица - [57]

Как я уже упоминал в предыдущей главе, я планировал познакомиться с еще неизвестной мне тетей Мотей — мне казалось, что размотать этот загадочный клубок, сплетенный вокруг совершенного в нашей квартире двойного убийства, можно будет ухватившись за ниточку «пророчества»: уж очень яркой и необыденной была эта ниточка — с ней была связана какая-то загадка, какая-то мрачная тайна и, следовательно, она должна была вести к неким, неизвестным нам, но существенным для понимания дела фактам. Сообщение следователя о таинственном исчезновении столь важного действующего лица подействовало на меня двояко: с одной стороны, стало ясно, что узнать что-либо из беседы с Матреной мне не удастся, но с другой стороны, сам факт ее бесследного растворения в пространстве (так, что даже в прокуратуре не сумели выяснить, куда она делась — убили? спрятали? что-то пытаются у нее узнать? хотят воспользоваться ее провидческим даром? — можно гадать сколько угодно, всё равно ничего не поймешь — и кто эти они? кто стоит за забравшей Матрену женщиной?), так вот, сам этот факт уже неопровержимо свидетельствовал о ключевой роли тети Моти в готовившемся преступлении.

Поэтому я всё же решил наведаться в дом престарелых и попытаться хоть что-то там разузнать: авось, какие-то зацепочки и обнаружатся. На следующий же день я туда и отправился. Не стану даже пытаться описывать свои впечатления от посещенного мною учреждения, которое недаром раньше называлось богадельней. Тут нужен не мой приземленный слог, вовсе непригодный для передачи выворачивающих душу ощущений распада и тлена, а какие-то другие способы изъясняться. Невольно тянет процитировать какой-нибудь пассаж из библии, что-то древнее, выводящее за пределы обыденности, что-то вроде слов Будды: «Горе молодости, подкапываемой старостью! Горе здоровью, разрушаемому разными болезнями! Горе кратковременной жизни человеческой!» Не мне с моими талантами вступать в эту область. Расскажу только то, что мне удалось узнать и понять в результате своего посещения.

Амалия Фадеевна, руководитель этой обители скорби, оказалась представительной дамой лет сорока с небольшим, в строгом пиджачном костюме и с какой-то замысловатой пышной прической. Ее можно было бы даже назвать привлекательной женщиной, если бы не особый оттенок в ее облике, начисто отбивающий желание взглянуть на нее как эффектную женщину. Что-то в ней было такое: я не могу подобрать нужное слово, но в уме всплывают такие слова как «тусклая», «пыльная» — ее внешности как бы не хватало живых, ярких красок. Впрочем, может быть, мне это только показалось из-за общего фона и колорита руководимого ею учреждения. Несмотря на свою внешность, склоняющую мысли в сторону казенщины и канцелярской тоски, со мной она обошлась очень предупредительно и с готовностью разрешила мне познакомиться с личным делом Матрены Акинфьевой и поговорить с ее соседками по палате — вероятно, капитан, и в самом деле, ей звонил, а может, и мое редакционное удостоверение возымело необходимый эффект. Она не скрывала, что случай с исчезновением пациентки для нее крайне неприятен — такого у них еще не бывало на ее памяти, — но не видела в этом какой-либо своей вины или халатности персонала. Всё, по ее словам, было обставлено как обычно и как это положено по инструкции. В подтверждение этих слов мне была продемонстрирована стандартная, напечатанная на машинке расписка, в которой «гр. Кошеверов А. Б.» брал на себя ответственность за свою тетю и обязался доставить ее в дом престарелых не позднее, чем через десять дней с момента составления данного документа. Больше всего заведующую возмущал тот факт, что кто-то забрал Матрену, выдав себя за сотрудницу дома престарелых. Она не скрывала своего раздражения: «Самозванка какая-то! Но мы за нее никакой ответственности нести не можем. Это Кошеверов виноват — он должен был потребовать у нее документы. Как можно было отдавать пациентку кому попало. Что ж с того, что она в белом халате!» Вот, пожалуй, и всё, что я услышал от нее о прискорбном инциденте с Матреной. Мои попытки расспросить ее, что за человек была Матрена Федотовна и не было ли у нее до того каких-либо видений или предсказаний, ни к чему не привели — заведующая настоятельно посоветовала мне изучить данное мне «личное дело»: «Там всё написано… подробно…» — но сама ничего конкретного сообщить мне не смогла. Думаю, что она до того толком и не знала ничего про существование Матрены (в доме у них содержалось более трехсот человек — вряд ли заведующую могла заинтересовать не создающая никаких специфических проблем рядовая пациентка), и все свои знания о ней она почерпнула из того же «личного дела».

А вот содержимое этой тоненькой папочки с надписью на обложке «Акинфьева М. Ф.» оказалось достаточно информативным. Документов в ней было немного: паспорт в отдельном конвертике, заключение ВТЭК, довольно подробное, на полторы страницы, направление в дом престарелых и еще несколько мелких бумажек вроде «Описи имущества»: «Халат цветной — 2 шт.» и тому подобных. В паспорте я внимательно рассмотрел фотографию Матрены, но ничего примечательного или особенно придурковатого в ее физиономии не обнаружил: обыкновенная пожилая тетка с туповатым, ничего не выражающим лицом — этаким образом многие на фотографиях выглядят. Но вот заключение ВТЭК, присвоившее тете Моте первую группу инвалидности, полностью подтверждало выводы наших квартирных диагностов: Матрена была признана