Пророчество орла - [19]

— Куда ты нас поведешь? — спросил он начальника стражи.

— Я же сказал, командир: Нарцисс желает вас видеть.

Катон горько усмехнулся. Ну конечно, секретарь императора не преминет попрощаться с ними, чтобы у них и в последний миг не оставалось сомнений в том, кто определил их участь. Пусть это и мелочь, но ему хочется прочувствовать свое торжество лично.

В не столь драматических обстоятельствах Катон, возможно, задумался бы о том, не является ли подобная мелочность признаком неуверенности в себе, однако перспектива неминуемой смерти не оставляла в его сердце места ни для чего, кроме ненависти и отчаяния.

— А сейчас, командир, прошу, поднимайся. У меня и так утро выдалось нелегкое; кроме вас, еще уйма других поручений. Так что, если не возражаете…

Катон встал с тюфяка. В голове его бешено крутились мысли: он пытался придумать способ спасения, а заодно гадал, когда и где преторианцы их прикончат, и почему бы им не сделать это прямо сейчас. Впрочем, на последний вопрос ответ у него нашелся немедленно: тогда стражникам пришлось бы уносить трупы, а им лень. Куда удобнее, если жертвы сами придут к месту назначения.

Стараясь не поворачиваться к преторианцам спиной, Катон натянул и зашнуровал сапоги, после чего собрал скудные пожитки и завернул в одеяло. Макрон по ту сторону комнаты проделал то же самое, благо уносили они с собой немного, а оставляли и того меньше: остатки еды да кое-что из одежды, заношенное и уже не подлежащее починке. Сначала Катон не понимал, почему преторианцы велели им собирать вещи, но потом решил, что, наверное, они полагают, будто имущество двух центурионов может представлять какую-то ценность.

Увязав одеяло в узел, он туго затянул концы и забросил узел на плечо, как вещмешок. Макрон поступил так же, после чего подошел к Катону, встал с ним рядом, на некотором расстоянии от следивших за их действиями преторианцев, и, глядя себе под ноги, словно проверяя, хорошо ли завязаны шнурки, шепотом спросил:

— Как думаешь, стоит попробовать прорваться?

— Нет!

Преторианец улыбнулся, давая понять, что хоть и не слышал этого обмена репликами, но догадывается, о чем речь.

— Прошу, не надо делать глупостей. Я и мои ребята здорово поднаторели в эскортировании людей.

— Ты хотел сказать арестантов, — буркнул Макрон.

Преторианец пожал плечами

— Да мне все равно кого, командир. Наше дело простое: найти, кого приказано, и доставить куда надо. Люди попадаются разные, бывают сложные случаи, и я просто хочу предупредить, чтобы вы оба не пытались бежать. Толку от этого не будет, а вот неприятностей — куча. Вы меня поняли?

— До меня бы дошло быстрее, если бы ты говорил без обиняков, — заявил Макрон. — Мы, в легионах, не привыкли ходить вокруг да около и всегда называем вещи своими именами. Потому что нам приходится действительно иметь дело со «сложными случаями».

— Но мы ведь не в легионах, а, командир? В Риме все делается более утонченно.

— Смерть всегда смерть, парень. Ее ничем не замаскируешь.

— Ты бы удивился, узнав, сколько всего нам удается маскировать, — отозвался преторианец с холодной улыбкой, после чего отступил в сторону и указал на дверь. — А теперь, если вы не возражаете…

В сопровождении четырех, двое спереди, двое сзади, преторианцев с обнаженными мечами центурионы спустились по узкой лестнице на нижний этаж доходного дома. Приход стражников не остался незамеченным, и у выхода собралась небольшая толпа любопытствующих зевак. Когда арестованные и их стража ступили на мостовую, из пекарни выглянула жена булочника. При виде Макрона и Катона, несущих узлы с пожитками, глаза ее удивленно расширились, и она, сойдя с крыльца, преградила преторианцам путь.

— Катон, в чем дело?

— С дороги, женщина! — рявкнул стражник.

— Катон! — снова позвала Велина, заглядывая через его плечо, но конвоир без колебаний схватил ее за руку и отшвырнул к стене доходного дома. Арестованные и стража двинулись дальше.

Они прошли во дворец через один из служебных входов, открывавшийся на тихую боковую улочку в стороне от людных магистралей. Катон помнил эту дверь; он и сам пользовался ею в детстве, когда жил во дворце, там, где квартировали служители. Как они входили, почти никто не видел, и Катон вдруг понял, как легко может исчезнуть человек в самом центре огромного города. Миновав караул у входа, преторианцы провели их по длинному коридору к лестнице, откуда начинался путь в сердце императорского дворца.

— Так вы ведете нас не в казематы? — спросил Катон, повернувшись к старшему из стражников.

Тот поднял брови.

— Да уж, конечно. — На миг суровое выражение его лица смягчилось, и он почти добродушно пояснил: — Послушай, командир, нам было приказано доставить вас обоих к Нарциссу. Никаких других приказов, если тебя это заботит, мы не получали.

— Так вы нас не на казнь ведете?

— Нет, командир. Мы ведем вас к Нарциссу. Это все. Пока. Если он прикажет вас прикончить, дело другое: тогда мы отведем вас к ребятам, которые занимаются такими делами.

Катон вздохнул, глядя на служаку и гадая, как можно так относиться к подобным обязанностям. Впрочем, наверное, для преторианцев это просто дело привычки. Ему вспомнилось, как все три года правления императора Калигулы те только и делали, что хватали и казнили неугодных ему людей.