Пророчество Апокалипсиса 2012 - [21]

Кардифф сообщила, что давление в зоне гейзера «Верный старик» в семьсот раз превышает среднее по планете, а под кальдерой в целом в тридцать — сорок раз, что является верным признаком плавления магматической камеры. Измерения показали, что температура в самой магматической камере в настоящее время в пятьдесят раз выше среднемировой, что, в свою очередь, ускоряет процесс плавления камеры. Под десятикратно усилившимся напором основной жилы магмы камера вздувается и вспучивается. Запечатывавшая ее корка разрыхляется и истончается, так что сейчас уже балансирует на грани взрыва. По словам Кардифф, вся вулканическая долина всхлипывает и постанывает, поднимается и опадает, как будто в родовых муках. Подъем кальдеры увеличивается на фут в год.

Кардифф доложила о том, что температура пара в долине гейзеров Норриса подскочила на сто двадцать градусов — с восьмидесяти до двухсот, — что истребило там деревья и вообще всякую растительность, вынудило животных к миграции и превратило местность в мертвую зону.

Выбросы пара происходят круглосуточно, при этом возникают все новые, исключительно горячие гейзеры. Они настолько разогревают местность, что по многим туристическим тропам уже невозможно ходить даже в горных ботинках, и гидам пришлось закрыть некоторые маршруты.

Вздутие долины гейзеров Норриса, имевшее двадцать восемь миль в длину и семь в ширину, за десятилетие повысилось на целый фут, и это выпячивание продолжается. Тем временем вулканический пузырь под Йеллоустонским бассейном вспучивается на сотню футов меньше чем за день. Но воздушный шар нельзя надувать до бесконечности, и дело здесь явно идет к геологическому Большому взрыву.

— Кто еще видел этот доклад? — спросил Брэдфорд, нарушив долгое молчание.

— Члены тринадцати научных коллективов внесли вклад в его создание, — ответила доктор Кардифф, — но только я одна ознакомилась со всей информацией, сопоставила ее и обработала. Даже руководители снабжавших меня данными научных коллективов еще не получили мое заключение.

— Должно быть, им невтерпеж, — предположил Брэдфорд.

— Да, — признала Кардифф, — порой мне приходят довольно нервные электронные письма.

— И как вы с этим справляетесь? — осведомился генерал.

— Отвечаю, что их данные требуют уточнения.

— Но что же мы можем поделать с Йеллоустонской магматической камерой? — спросил Брэдфорд. — Согласно вашему докладу, положение там критическое.

— Я обсуждала этот вопрос с сейсмологами и геологами, — ответила доктор Кардифф. — Разумеется, в сугубо гипотетическом плане. Увы, поскольку до сих пор никто не пытался притушить гигантский вулкан или понизить его внутреннее давление, данных на сей счет удручающе мало. Один геолог, специализирующийся на глубинных нефтеносных пластах, предположил, что можно было бы уменьшить давление с помощью бурения наклонных скважин. Но другой выразил опасение, что от этого будет больше вреда, чем пользы.

Доктор Кардифф собрала все экземпляры доклада и запустила их в измельчитель бумаг.

— Предлагаю возможные превентивные меры, равно как и способы минимизации последствий, обсудить на следующей встрече, — заявил президент, — после того как все осмыслят полученную информацию и побеседуют друг с другом в приватной обстановке, и особенно с доктором Кардифф. А сейчас — продолжайте, пожалуйста.

— Вторая часть моего выступления настолько серьезна, что я не решилась доверить эти сведения бумаге, — произнесла она. — Мои соображения будут изложены вам устно.

Брэдфорд сразу понял: если она побоялась записать свои мысли даже для ознакомления с ними столь узкого круга лиц, дело совсем плохо.

Часть VII

17

Сей мир, 1001 год

Мы приблизились к длинным параллельным стенам в половину человеческого роста, по кромке которых тянулись факелы. Люди, толпившиеся у стен, перегибались через них в промежутках между факелами и что-то возбужденно кричали бегавшим по полю юношам.

— Что происходит между этими стенами? — спросила Цветок Пустыни.

— Не встречал людей, которые никогда не слышали о тлачтли, или об игровой площадке, — удивленно ответил Звездочет.

Мы с Цветком молча смотрели на него.

— Это игра жизни и смерти. Говорят, она помогает предрекать будущее, разрешать загадки Вселенной и воплощает в себе смысл жизни.

— А почему в ней не заправляют жрецы?

— Они пытаются, насколько могут, но игра слишком распространена, слишком популярна, слишком универсальна, чтобы они могли полностью прибрать ее под свой контроль.

— Звучит так, словно речь идет об октли, — заметил я.

— А что, сходство тут имеется. Одержимые страстью к игре, некоторые люди забрасывают и работу, и семью, доигрываются, как пьяницы, до погибели. Жрецы, знатные вожди и ученые, веря, что в ней сокрыты тайны войны и власти, ключи к нашему предназначению и обретению божественной благодати, подчас теряют свои души в безумии тлачтли.

— Как это? — удивился я.

— Они видят в игровой площадке подобие неба, а мяч уподобляют солнцу, луне, божественным звездам, ибо, по их разумению, боги на небесах играют в тлачтли, а мячами в этой игре служат их божественные тела. Игры богов предопределяют наши судьбы.