Прорицатель - [100]

— Бедняга.

На какое-то время он потерял способность связно мыслить. Никто и никогда не говорил ему таких слов, когда узнавал о Даре. Никто никогда не мог такого сказать. Люди удивлялись, боялись, восхищались, завидовали — только не сочувствовали. Никто не представлял, какая тяжкая, немыслимо тяжкая это ноша, и он уже свыкся с тем, что ему не встретить понимания — в этом уж точно.

— Спасибо, — сказал Мей.

Нери придвинулась ближе, не дотрагиваясь до него. Он скорее почувствовал, чем увидел, что она поднесла ладони к лицу, сложила их чашей и подула в неё. Дупло шатрового дерева озарилось изнутри — в руках Нери горел крошечный огонёк, невесомо паривший и распространявший томящее тепло.

— Как ты это сделала? — поразился Мей. Она пожала плечами. Отпустила огонёк (он в ожидании завис неподалёку) и скрутила короткие зелёные пряди, выжимая их.

— Сила Маантраша. Иногда она просыпается просто так.

— Просто так? — Мей пытался и не мог уловить выражение её лица.

— Просто так.

* * *

Той ночью Нери безмятежно спала, тихо посапывая, а однажды вдруг прильнула к Мею, доверчиво положив голову ему на плечо. Мею не спалось; он кусал губы, тёр затёкшие ноги и думал о прошлом и будущем сразу. С ним происходило что-то странное, и это странное ему не нравилось. Утром он покинул дупло, измученный бессонницей и накопившейся усталостью от долгих путешествий.

«Нас ведь надолго не хватит», — внезапно пришла очевидная мысль, когда он покосился на бредущую рядом Нери. Если они не достигнут повстанческого лагеря в ближайшее время, то скорее всего умрут — хотя бы от истощения.

— Пахнет водой, — сказала Нери через некоторое время. Мей потянул носом воздух и ничего такого не почувствовал. — Оттуда, — и она показала вправо от тропы, совсем не туда, куда они направлялись.

— Это просто дождь.

— Нет, это что-то важное. Наши запасы кончаются, — настойчиво возразила она и свернула. Мей вздохнул. Невыносимо строптивое создание.

Вскоре он не только почуял, как тянет прохладой, но и услышал плеск. Среди зарослей какого-то кустарника обнаружилось маленькое озеро, шедшее небольшой рябью от ветра. Ничего примечательного в нём не было, если не считать голубоватого свечения, которое, пульсируя, исходило от воды и резало глаза, просачиваясь сквозь камыши.

— Ты тоже это видишь? — Нери не ответила. Она спустилась к озеру, присела на корточки, дотронулась до воды. Мей догнал её; что-то во всём этом его тревожило. Он остановился рядом и позвал её, но она не ответила, продолжая поглаживать воду с отсутствующим выражением лица. А в следующий миг зазвучал мелодичный смех, мелькнуло несколько пар чьих-то белых рук, и Нери пропала в озере.

Мей бросился в воду, не удержав крика паники. Пара мощных гребков, секундное усилие — и вот Нери уже у него в руках, а на дно уходит что-то ускользающее, полупрозрачное, с длинным и переливчатым рыбьим хвостом. Мей вытащил Нери; она была в сознании и только отплёвывалась от воды. Он помог ей подняться и схватил за плечи.

— Что это было?! Что за нечисть?

— Не знаю, — Нери смотрела виновато. — Не знаю, что на меня нашло. Спасибо тебе.

Спасибо мальчишкам с Большого озера, которые когда-то научили его плавать. Мей вздохнул, восстанавливая дыхание, и тщетно попытался собраться с мыслями. Он только что пережил приступ сильнейшего страха; сердце до сих пор долбило в уши.

Опасность грозила всего-то высокомерной девчонке из чужого мира, которую он знал считанные дни. А он чувствовал себя так, будто сам был на волосок от смерти.

Проклятье.

— Больше не отходи от меня далеко, — попросил он, и Нери кивнула.

ГЛАВА XXII

«— Это как в ночном кошмаре, — продолжал Том. — Пытаешься о чём-то думать, и тебе кажется, что у тебя выходит, что ещё минута — и ты что-то поймёшь, а потом всё это ускользает, испаряется, исчезает».

(Жан Поль Сартр «Стена». Пер. Л. Григорьяна)

Войско шло на север стремительными переходами; в гавани Шатвази их уже ждал рагнаратский флот. Кнеша лично рассчитал сроки, в которые им предстояло добраться до Заповедного леса и оплыть его, и пока они укладывались. Он не стал тащиться в громоздком обозе, как полагалось рагнару, а переходил от одного отряда всадников к другому. Легко вооружённые, стремительные всадники издавна были гордостью Рагнарата; для них выращивались лучшие снурки на материке и ковались лучшие короткие мечи.

Проводя дни в седле, Кнеша много думал. Складывал кусочки головоломки, планировал, рассуждал. Он ставил на кон многое, очень многое — но, право, оно того стоило.

Однажды, лет семь назад, он подал милостыню нищей старушке, и она благословила его. Потом он узнал, что эта старушка — мать разбойника Тени, наводившего ужас на селения вниз по Великой реке. Когда Тень казнили по приказу рагнара, Кнеша был там — и видел, как она громко смеялась в толпе. Старуха тоже узнала его; чуть позже она поманила его крючковатым пальцем, попросила наклониться и прошептала, обдав его затхлым дыханием:

— За всё платится, славный мон. За всё, за всё, за всё.

Теперь он понял это в полной мере.

Рядом с ним постоянно оставался Салдиим, и разговаривать с ним было примерно так же, как беседовать со стеной. Под вечер, утомившись от лагерной однообразной скуки и корпений над картой, где флажками отмечались форпосты повстанцев, сдвигавшиеся всё дальше на юг, Кнеша завёл привычку подзывать его и рассказывать. Говорил всё, что придёт в голову — о себе и своей жизни, о своих целях. Чёрный человек слушал и не перебивал, половину не понимая. Кнеша ни с кем другим не мог позволить себе такой смелости.