Пропавший мальчик, пропавшая девочка - [8]

Филип разрывался меж двух одинаково страшных предположений: или Марка похитил «убийца из парка Шермана», унесший жизни уже двоих мальчишек его возраста, или Марк покончил с собой — возможно, подражая своей матери и, более чем возможно, под воздействием смеси ужаса и отчаяния, охвативших парня в результате того, чему он стал невольным свидетелем. Полиция оставалась верной себе и сфокусировалась на первом варианте. Они прочесали парк и лесистые участки вокруг Миллхэйвена, однако тела не нашли. Были проверены также регистрационные записи в аэропорту, на автовокзале и железнодорожном вокзале; допрошены Джимбо Монэген, его родители, другие подростки, знавшие Марка, и их родители. Когда в результате не появилось и намека на возможное местонахождение мальчика, полиция сделала достоянием гласности информацию об исчезновении и запросила помощи у жителей города Недавняя фотография Марка была отправлена в ФБР и управления полиции по всей стране. На этом дело пока затихло, и все как будто успокоились.

За исключением, конечно, Филипа, который сейчас был не в состоянии найти в себе силы и допустить хотя бы одно из предположений, возникших вследствие исчезновения его сына: что маньяк похитил и, вероятно, убил Марка, что Марк сам убил себя где-то в неизвестном месте или же что он просто сбежал, не сказав никому ни слова Когда Филип лицом к лицу столкнулся с выбором из этих неприемлемых вариантов, ему вдруг пришла в голову еще одна возможность, и он позвонил своему сверхпривилегированному, ни на йоту не заслуживающему доверия братцу в Нью-Йорк.

— Ладно, ты мне вот что скажи, — продолжил Филип. — Я никогда не думал, что ты способен сотворить такое со своим собственным братом, но уверен: ты что-то знаешь. Могу представить, что тебе наговорил Марк.

— Филип, давай-ка лучше начни сначала. Что ты хочешь от меня услышать сейчас и что именно я сотворил с тобой?

— Что именно он тебе рассказал? Насколько он в отчаянии? Он наплел, что я его каждый вечер колотил? Неустанно унижал его человеческое достоинство, давя на психику?

— Не понял, ты это о Марке?

— Да о ком же еще! С чего вдруг я расспрашиваю тебя о собственном сыне, да? Тим, я прошу тебя: если Марк все же сейчас у тебя, пожалуйста, дай мне переговорить с ним Нет, даже не прошу. Я умоляю тебя.

— Господи, Марк сбежал из дома? Что стряслось?

— Что стряслось? Моего сына нет дома уже три дня — вот что! И если он, блин, сейчас в этом твоем балагане на Гранд-стрит, то, черт бы тебя подрал, вот он я — на коленях. Дай мне его.

Немного погодя мне все же удалось убедить Филипа, что его сын не прячется у меня и что к его исчезновению я никакого отношения не имею. Я был потрясен и совершенно сбит с толку.

— Почему ты сразу не позвонил?

— Потому что только час назад до меня дошло, что он может махнуть в Нью-Йорк.

По сути дела, мы с Филипом были сиротами. Других родных братьев или сестер у нас не было, как не было двоюродных и троюродных, бабушек и дедушек, дядь и теть, живых матери и отца.

Я спросил Филипа, что еще я мог бы для него сделать.

— Если не ошибаюсь, Том Пасмор один из твоих закадычных дружков, так? Хочу, чтоб ты уговорил его помочь мне.

Отдавая дань смене поколений, поясняю: Том Пасмор, мой старинный миллхэйвенский друг, зарабатывает на жизнь раскрытием преступлений, хотя нельзя сказать, что он нуждается в деньгах. Он как Шерлок Холмс или Ниро Вульф — с той лишь разницей, что в отличие от них Том персонаж реальный. Его (биологический) отец занимался тем же. Он распутывал криминальные тайны в разных городах, главным образом внимательно просматривая все имеющиеся общедоступные документы, архивы и записи и находя связи, для остальных остававшиеся невидимыми. Связи, разглядеть которые в состоянии лишь гений. Том унаследовал эти методы вместе с отцовским талантом и гардеробом Я считаю Тома Пасмора лучшим частным сыщиком в мире, однако берется он лишь за те дела, которые ему интересны. В девяносто четвертом году он помог мне разгадать жуткую головоломку, которую потом я и мой соавтор обратили в роман.

Я обещал Филипу приехать в Миллхэйвен как можно быстрее и добавил, что приложу все усилия, чтобы уговорить Тома Пасмора подумать об исчезновении мальчика.

— Как ты сказал, «подумать»? И все?

— В большинстве расследуемых дел Том именно этим и занимается. Он думает.

— Ладно, попроси его за меня, хорошо?

— Займусь этим сразу же, как прилечу в Миллхэйвен.

Мне не хотелось посвящать брата в подробности распорядка дня Тома, поскольку была у Филипа черта, присущая учителю старой закалки: он с подозрением относился к тем, кто не встает с постели до семи утра и не заваливается спать до полуночи. Том Пасмор обычно выключает настольную лампу часа в четыре утра и редко поднимается раньше двух пополудни. Он любит односолодовый виски — еще один факт, утаенный Тимом при разговоре с Филипом, который в результате чрезмерной папиной любви к виски стал морализирующим, предвзятым и необъективным трезвенником

Заказав билеты, я выждал час и позвонил Тому. Он взял трубку, как только услышал мой голос на автоответчике. Я рассказал ему о случившемся, и Том спросил, не хочу ли я, чтобы он кое-что проверил, покопался в документах и прессе, может, что всплывет... «Копаться в документах» было его основным методом, поскольку он крайне редко покидал пределы дома и творил чудеса, «просеивая» газеты, онлайновые архивы, документы публичного характера и все доступные базы данных. За последнее десятилетие он сделался пугающе искусным в использовании своих компьютеров в качестве средства проникновения в те области, куда простым гражданам доступ запрещен.