Пропавший без вести - [18]

«Мало того, что он сюда без спросу заявился, так он еще лезет в мои отношения с дядей!» — возмутился Карл и не мог больше проглотить ни ложки ароматного, мерцающего золотистыми глазками супа. Но потом, не желая показывать, как неприятен ему весь этот разговор, все-таки снова начал есть, молча заглатывая ложку за ложкой. Ужин тянулся мучительно, как пытка. Только господин Грин и еще, быть может, Клара были оживлены и иногда находили случай немного посмеяться. Господин Полландер лишь изредка вступал в беседу, когда господин Грин заводил разговор о делах. Но он и от таких разговоров как-то быстро отключался, пока господин Грин спустя некоторое время не застигал его врасплох очередным вопросом. Вообще же Грин как-то особенно напирал на то, — именно в этом месте Клара напомнила Карлу, который внимательно и встревоженно прислушивался, что он все-таки за ужином и у него стынет жаркое, — что он вовсе не намеревался наносить сегодня этот неожиданный визит. Потому что дело, о котором речь еще впереди, хоть и вправду весьма срочное, однако в общих чертах его можно было обсудить сегодня в городе, а уж всякие мелочи отложить до завтра или вообще на потом. Он и вправду еще задолго до закрытия зашел к господину Полландеру в банк, однако его уже не застал, вот и пришлось звонить домой, предупреждать, что ночевать он не будет, и ехать сюда.

— В таком случае я должен попросить извинения, — громко произнес Карл, прежде чем кто-либо успел хоть слово сказать. — Это из-за меня господин Полландер сегодня раньше ушел из банка, о чем я весьма сожалею.

Господин Полландер поспешил прикрыть лицо салфеткой, а Клара хоть и улыбнулась Карлу, но не сочувственно, а скорее как бы пытаясь его одернуть.

— Да какие там извинения, — возразил господин Грин, уверенными, точными движениями разделывая жареного голубя у себя на тарелке. — Совсем напротив, я очень рад провести вечер в столь приятном обществе, чем ужинать в одиночестве дома под присмотром моей старухи экономки, которая настолько одряхлела, что с превеликим трудом доходит от двери до моего стола и я успеваю неплохо отдохнуть в своем кресле, наблюдая за этим ее путешествием. Лишь недавно мне удалось добиться, чтобы из кухни до дверей столовой блюда доставлял слуга, ну а уже проход от двери до стола она, как я понимаю, никому не уступит.

— Господи, — воскликнула Клара, — вот это верность!

— Да, не перевелась еще верность на свете, — изрек господин Грин, отправляя в рот очередной кусок, где его, как ненароком заметил Карл, с жадностью подхватил розовый, влажный и сильный язык.

Карлу едва не сделалось дурно, и он встал. В ту же секунду господин Полландер и Клара с двух сторон схватили его за руки.

— Что вы, что вы, сидите, — всполошилась Клара. А когда он сел, шепнула: — Скоро мы вместе сбежим. Наберитесь терпения.

Господин Грин между тем преспокойно продолжал есть, словно это самое обычное для господина Полландера и Клары дело — успокаивать Карла, если тому чуть не стало дурно по его милости.

Трапеза особенно затянулась из-за обстоятельности, с которой господин Грин воздавал должное каждому новому блюду, сохраняя, впрочем, недюжинные силы и энтузиазм для последующих, — похоже, он и впрямь вознамерился как следует отдохнуть от забот своей старушки экономки. Он то и дело принимался хвалить искусницу Клару, которая так замечательно ведет хозяйство, и той это явно льстило, тогда как Карлу казалось, будто Грин на нее посягает, и все время хотелось его осадить. Но господин Грин одной Кларой не довольствовался, не поднимая глаз от тарелки, он частенько сожалел о столь очевидном отсутствии аппетита у Карла. Господин Полландер даже взял Карла под защиту, хотя ему-то как гостеприимному хозяину, наоборот, полагалось бы Карла потчевать. Ощущая в течение всего ужина странную подавленность, Карл до того разнервничался, что, при всей своей расположенности к господину Полландеру, и вправду истолковал это заступничество как нелюбезность. Ничего удивительного, что при таком своем состоянии он то вдруг принимался есть неприлично быстро и много, то снова замирал, устало опустив нож и вилку, впадая в столь отрешенное оцепенение, что подающий блюда слуга не знал, с какой стороны к нему подступиться.

— Завтра же расскажу господину сенатору, как вы огорчили бедняжку Клару своим неважным аппетитом, — пообещал господин Грин, соизволив подчеркнуть шутливость этих слов лишь тем, как он расправляется с бифштексом. — Вы только посмотрите на девочку, она же просто в отчаянии, — продолжил он, беря Клару за подбородок. Та не противилась, только закрыла глаза. — Ах ты, куколка моя! — воскликнул он и расхохотался, багровея сытым, наевшимся лицом.

Тщетно силился Карл понять необъяснимое поведение господина Полландера. Потупившись над тарелкой, тот не поднимает глаз, будто именно там, в тарелке, происходит все самое интересное. Он не придвинет стул Карла к себе поближе, а если что и говорит, то обращается ко всем сразу, лично же с Карлом ему вроде и не о чем побеседовать. Он, напротив, терпеливо сносит выходки Грина, этого старого прожженного нью-йоркского холостяка, который с недвусмысленными намерениями трогает его дочь, оскорбляет Карла, его гостя, или по меньшей мере обходится с ним как с ребенком, и вообще одному Богу известно, для каких таких дел он тут подкрепляется и что замышляет.