Пропавшие люди - [17]

— Этот твой хмурый мальчик наконец-то уехал, и ты можешь пойти куда-нибудь учиться, — сказала тогда мама. Она никогда не славилась чувством такта, но Лена к этому привыкла. С людьми нужно уживаться всегда, считала она. — Мединститут, очень неплохой выбор. Можно даже на стоматолога.

— Да, пожалуй, — ответила она с улыбкой, за которой ничего не было. — Я подумаю.

Так она ответила или немного по другому, она уже не помнила. Но спрятала буклет медуниверситета в какой-то книжке, чтобы не попадался на глаза родичам. Собиралась при случае выбросить, но забыла.

Арс, оказывается, обожает работать на публику. Он всё делает на публику, немой крик, жажда внимания сквозят в каждом его движении, в манере ходить, слегка наклоняясь вперёд, в почти киношных, но донельзя угловатых жестах. Он обнимал за плечи Пашу, Таню — за талию настолько вязкими липкими движениями, что они надолго отпечатались в памяти. Хохотал, запрокидывая голову и обнажая жёлтые зубы. Мог бухнуться прямо на асфальт, где среди классиков нарисованы синим мелком крылья и нимб.

— Я ангел, — говорил он, глядя на Лену и похабно двигая бёдрами. — Мик Джаггер.

В тот день за ними гонялись, и для Лены это была настоящая охота. Какие-то ребята в мешковатых костюмах «Адидас» гнались за ними от Струковского парка и до дворов, где, наконец, удалось затеряться. Потом из этих дворов их погнали уже местные жильцы, потому что Арс решил покататься на двери сарая и оторвал её; следом за грохотом и его кудахтающим смехом, послышались звуки открывающихся одно за другим окон.

Если бы не Таня, Танюшка, за крепкую руку которой она держалась, когда Арс и Малыш-Шляпник запивали подозрительные таблетки портвейном или мочились с парапета прямиком в Волгу, она бы, должно быть, сошла с ума.

— Ничего вредного, — перед ней появлялось бледное лицо с голубыми глазами и улыбкой, от которой на Лену почему-то потянуло сыростью, как от воды, что течёт дома из-под крана. — Обычные колёса. Экстази, понимаешь?

— Арсений! — Таня стояла перед ним расставив ноги и грозно уперев в бок одну руку. — Не пугай мне девочку. И спрячь эти свои аскорбинки. Не то я запихаю их тебе — сам знаешь куда. Я не шучу.

Кое-что в нём осталось неизменным. Он по-прежнему живёт музыкой больше, чем чем-либо другим. Его радио в сердце продолжает звучать, только кто-то переключил станцию, и оно играет теперь не рок-н-ролл и джаз, а что-то непонятное. «Должно быть, эту волну он ловит прямиком из Нью-Йорка, — думала Лена. — А то и сразу от инопланетян».

Они экспериментировали с музыкой так же, как экспериментировали с новыми синтетическими веществами и — Лена догадывалась об этом — со старой, как мир, травкой.

Они вломились в какой-то гараж, изнутри оказавшийся светлым, довольно милым, а главное — тёплым. Стены тут были обиты войлоком, под подошвами кроссовок стонали доски. Несколько гитар на треногах, комбоусилители, поставленные один на другой так, что походили на большого нескладного человека.

Лена шепнула Тане:

— Как будто нас съел плюшевый медвежонок. У меня такой есть дома.

Таня смеялась до слёз. Потом сказала:

— Точно-точно. У меня тоже! Приду домой, попрошу, чтобы он меня съел. Тут так уютно! Чувствуешь этот запах?

Пахло немножко пылью и горелыми спичками. В воздухе разливалось неспешное гудение от аппаратуры, такое, как будто под потолком кружит огромный шмель.

«Вломились», это слово вызывает у Лены стойкую ассоциацию с мужчинами с чулками за голове, которые грабят банки и наставляют на других людей дуло пистолета. Она видела, как Малыш ловким движением снял замок, заговорщески подмигнул всем троим и скользнул внутрь. Лишь потом Таня рассказала ей, что владелец «мягкого» гаража — её друг, а замок открывается при помощи отмычки всю жизнь, поскольку ключ от него давно потерян. «Репа со взломом», так называют сей процесс музыканты, которым посчастливилось там играть. Возможно, этот гараж существует до сих пор, если не разорился, заклеванный конкурентами, гораздо более благоустроенными и располагающими к тому, чтобы сидеть в расшатанном кресле и потягивать кофе, за шестьсот рублей за ночь. На тот момент там не было даже чайника, и Малыш зарабатывал возможность играть в мягких стенах тем, что разбирал мотоциклы и разыскивал по городу и его окрестностям остовы ретро-автомобилей, начиная с Волги и кончая каким-нибудь раритетным «Бумером». Через день эти остовы обыкновенно исчезали и оказывались в автомастерской при военной части на улице Панова.

— Гитарный процессор, — представил Арс чёрную коробочку с педалью, так, как представляют очень уважаемого человека. — Для вас — сэр Гитарный процессор. Или просто сэр Процессор. Пока у нас нет ударника, мы пользуемся его услугами.

Арс брал наперевес чёрный Jackson, оставляя на лакированном дереве следы пальцев. Пританцовывая, ждал, пока Малыш поднырнёт под ремень саксофона. Можно было подумать, что сейчас услышат что-нибудь вроде Iron Maiden, металл тогда играл в наушниках каждого мрачного парня с длинными волосами, Арс включил фонограмму, отмечая ударами, похожими на стук сердца, доли, и началось что-то невообразимое. Перегруженный рваный гитарный звук, перемежающийся воплями сакса и наэлектризованными переборами клавиш на записи.